Россияне действительно думают, что на них нападет Америка ("Onet.pl", Польша) Интервью с Анджеем Вильком — военным экспертом, специалистом по СНГ
Анджей Вильк (Andrzej Wilk): Я бы не рассматривал военные учения через призму противопоставления: политическая демонстрация — учебное мероприятие. Маневры всегда служат проверке уровня подготовки. Другое дело, оценка результата учений и последующие выводы. «Игра мускулами» — второстепенное дело, которое относится, скорее, к сфере внешней, а не оборонной политики государства. Военные учения - вне зависимости от их масштаба - можно сделать максимально гласными, а можно постараться их замолчать. В эпоху спутниковой разведки все, кто должен узнать об учениях, все равно о них узнают, и сами могут обнародовать эту информацию (хотя опасаясь ответных шагов, обычно этого не делают). Это справедливо и в отношении России: только часть из нескольких сотен проводившихся в последние годы маневров выглядела «игрой мускулами», но все они были полезны для оценки состояния вооруженных сил.
Рабочая поездка В.Путина в Калининградскую область
Конечно, некоторые аспекты учений заранее устроены и задуманы для демонстрации «на публику»: так происходит всегда, когда на полигоне появляются представители власти. В данном случае президенты Путин и Лукашенко и, конечно, СМИ. Иными словами, самые интересные вещи совершенно точно происходили не на Гожском полигоне в Гродненской области.
Мне лично было бы интересно узнать состав десантных сил (по сценарию — террористов), высадку которых отражали новейшие российские ракетные корветы. Кстати, пару лет назад россияне вместе с китайцами отрабатывали затопление атомной подводной лодки.
— В интервью Gazeta Wyborcza Министр обороны Томаш Семоняк (Tomasz Siemoniak) выразил «обеспокоенность и удивление» фактом, что «Россия продолжает считать, будто ей угрожают Европа и Запад». Где Кремль видит источник самой серьезной опасности?
— Если отнестись с серьезностью к действующей в России военной доктрине, то в ней основной угрозой является НАТО и все, что связано в последнее время с действиями Альянса: активность за пределами своей территории; трактовка в качестве фактических, а не только формальных членов НАТО, стран бывшего Варшавского договора; а также «хозяйничанье» в российской сфере влияния.
В политическом аспекте ситуация начинает выглядеть несколько иначе: НАТО становится просто вывеской, под которой США и их (с российской точки зрения) сателлиты пытаются формировать реальность, вредя при этом любого рода интересам России. Москва уже много лет не воспринимает Альянс как единое целое, враждебный военный союз времен холодной войны, хотя, конечно, ей бы хотелось его формальной ликвидации. С российской точки зрения это причудливое образование, состоящее из почти союзнических России стран (Греция), дружественно-нейтральных (Франция, Германия, Италия) и (реально либо потенциально) враждебных (США и зависимые от них страны во главе с самым крупным «штатом» — Великобританией).
По другую сторону Евразии происходит то же самое, там «рукой» Вашингтона выступает Япония. Между тем, по российским учениям последних лет и происходящим в российской армии переменам видно, что самым главным потенциальным полем битвы для вооруженных сил РФ остается территория СНГ, а потенциальным противником — армия государства, которое воспротивится российскому доминированию, как Грузия в 2008 году. Однако, я не стал бы недооценивать последствий советской промывки мозгов, которая продолжается до сих пор.
Значительное число россиян, а военные, пожалуй, поголовно, верят, что угроза исходит со стороны Америки. Нападение США на Россию рассматривается как логичное следствие нынешней политики Вашингтона. С другой стороны, Москва, кажется, совершенно не замечает угроз там, где видят их западные страны: в Центральной Азии, в Китае.
Я не знаю, как с Китаем, а по поводу Центральной Азии я не стал бы удивляться логике россиян: каждый, кто провел там хотя бы немного времени, знает, что эти государства прежде всего представляют опасность сами для себя. А если они и станут в обозримом будущем очагом каких-то угроз для своего окружения, то не военного характера.
— В октябре 2008 года Кремль начал радикальную реформу вооруженных сил, которая вызвала много споров в военных рядах. Каковы основные направления перемен, и чем больше всего недовольны военные?
— Я уже много лет подряд веду борьбу с мифами, навязываемыми нам самими россиянами через так называемых независимых военных экспертов, которые без каких-либо последствий для себя регулярно спускают на армию всех собак и продвигают за пределами страны идею о ее полном разложении. Дискуссии о форме российской армии никогда не шли в гражданском руководстве (в России нет гражданских, которые бы разбирались в вооруженных силах и имели бы какие-то планы на этот счет, разве что это бывшие военные), они изначально были внутренним армейским делом. Говоря точнее, это споры между нынешними руководящими кадрами, чья военная карьера начиналась в период распада СССР, часто в Афганистане, и не теряющей влияния группой военных пенсионеров — апологетов советской армии, чей путь начинался в «золотые годы» Брежнева. Вопреки распространенным мифам, реформа российской армии началась не после войны с Грузией, а на десять лет раньше. Ее запустили финансовый кризис 1998 года, череда унижений от войны с Чечней в 1994 — 1996 годах, расширение НАТО и удар Альянса по югославскому союзнику Москвы в 1999 году.
Анатолий Квашнин
Если называть конкретные фамилии, то фундамент реформы заложил генерал Анатолий Квашнин. Для воплощения реформы в жизнь решающими стали два фактора невоенного характера: президент Владимир Путин и рост доходов России от продажи нефти. Начало процесса фактической модернизации вооруженных сил положили в 2004 году три события: поставки (сначала в небольших количествах) новой военной техники и вооружений; воплощение в жизнь программы перехода на контрактную систему службы и формирование экспериментального объединенного командования на Дальнем Востоке.
С самого начала реформа была направлена на избавление от наследия советской армии и создание на ее обломках современных вооруженных сил с высокой мобильностью и близким к показателям ведущих западных стран уровнем профессионализации. Война с Грузией в 2008 году послужила поводом, чтобы нанести решающий удар, а так называемая реформа Сердюкова, который сыграл роль буфера между старыми и новыми кадрами, была уже гвоздем в гроб советской армейской системе. Самое сильное недовольство (и не только среди военных) вызвала ликвидация советской системы тылового обеспечения, которое было государством в государстве. Коммунисты, устраивавшие по этому поводу протестные акции, вывели на улицы в несколько раз больше людей, чем антипутинская оппозиция. А что больше всего беспокоило военных? Разумеется, деньги: до 2012 года они получили большие надбавки. Российский рядовой контрактник получает сейчас примерно столько же, сколько польский — около 800 долларов, а офицеры гораздо больше (до девяти тысяч долларов на атомных подводных лодках). Военные в России до сих пор имеют массу социальных привилегий, при этом расходы на жизнь за пределами Москвы значительно ниже, чем в Польше. Служить в России просто стало выгодно.
— Как можно оценить военный потенциал Российской Федерации? Способны ли вооруженные силы России провести сейчас операцию, сравнимую по масштабу с российско-грузинской войной 2008 года?
— В последние годы российская армия вернулась в мировую высшую лигу и старается занять в ней прочное и как можно более высокое место. С точки зрения численности и качества оснащенности она, несомненно, уступает американской. Хотя она развивается в более быстром темпе, признаков того, что она сможет догнать вооруженные силы США, нет. Она остается и останется меньшей по численности, чем армия Китая, хотя с точки зрения технологий до сих пор уверенно ее превосходит.
Лучше всего демонстрируют это ставшие особенно заметными в последние месяцы старания Китая получить российские военные технологии, которыми РФ предпочитает делиться с подбирающейся к «большой четверке» Индией. Все отчетливее становится отставание европейских армий. Уже сейчас россияне не отстают от них в технологическом плане, начиная обгонять в подготовке кадров. Что самое важное, у них есть ясно намеченные цели, с которыми в Европе становится все сложнее. С точки зрения тренировочной активности российские вооруженные силы вернулись на советский уровень. Сначала это явление имело избирательный и ассиметричный характер, затрагивая отдельные части флота, а потом воздушных сил. Апогей произошел летом и ранней осенью 2008 года, когда в учениях на оперативно-тактическом и оперативно-стратегическом уровне было в целом задействовано 200 тысяч человек. С этого момента тактических учений становилось все больше, благодаря чему в мероприятиях высокого ранга каждый год принимают участие все новые тактические объединения или по крайней мере новые подразделения. Начатые в феврале этого года (впервые с советских времен) внезапные проверки боевой готовности позволяют признать достигнутый уровень учебной активности оптимальным.
Вооруженные силы РФ не только способны провести сейчас операцию, подобную по масштабам войне с Грузией, они могут реализовать ее быстрее, меньшими силами и средствами, сократив период подготовки. Я опасаюсь, что российская армия при всех ее заметных и менее заметных недостатках, способна к участию в гораздо более крупном конфликте. Не следует, однако, забывать, что сила этой армии, особенно на территории СНГ, взаимосвязана также со слабостью ее возможных противников.
— По проекту властей к 2015 году оснащенность армии боевой техникой нового поколения достигнет 30%, а к 2020 — 70-100. Способна ли Россия осуществить эти планы с финансовой точки зрения? Кремль собирается проводить модернизацию, опираясь на собственную техническую мысль, или на вооружения, купленные на Западе?
— Почти все предыдущее десятилетие перемены в российской армии проходили на фоне чрезвычайно благоприятной финансовой обстановки. Расходы на военные цели постоянно росли: с восьми миллиардов долларов в 2001 году до 51 миллиарда в 2011. Эти средства позволили предотвратить деградацию военного потенциала, а начиная с 2004 года — запустить реформу. Несмотря на пертурбации, связанные с мировым финансовым кризисом, военные расходы Москвы продолжают увеличиваться.
Реформа вооруженных сил остается для российской власти бесспорным приоритетом. Ее не приостановили в кризисном 2009, и маловероятно, что ее приостановят сейчас несмотря на замедление экономического роста страны. Это видно по направленному в сентябре в Думу проекту бюджета, в котором почти все статьи за исключением национальной обороны затронули сокращения. В текущем году Россия потратила на военные цели около 70 миллиардов долларов, а в будущем собирается выделить на эту сферу 77 миллиардов.
Удивительно, что в наших СМИ прошло незамеченным одно из недавних высказываний премьер-министра Дмитрия Медведева, в котором он доказывает необходимость ограничения социальных расходов при одновременном увеличении военных — такое российское «пушки вместо масла». Возможно, эти слова не получили резонанса, потому что в последние годы на Западе все считали Медведева либералом. Финансовые проблемы (особенно у затратного процесса технической модернизации) могут начаться только при долгом и значительном снижении цен на энергоресурсы. Вооружения трактуются не только как орудие великодержавной политики, но в первую очередь как двигатель экономического развития и элемент социальной политики. Модернизация вооруженных сил как символа российской мощи сопровождается одобрением общества.
Если бы мне пришлось делать ставку, я бы сказал, что Россия, скорее, разорится, чем откажется от нынешней программы вооружений. Если она решит ее ограничить, то чисто символически и, скорее всего, временно. И так будет вне зависимости от того, кто окажется у власти: Путин или Навальный.
В обозримой перспективе реальным ограничителем технической модернизации, которая представляет сейчас основной элемент реформы, может стать структурное и технологическое отставание части военных предприятий, которым все сложнее соответствовать высоким запросам российской армии.
Преодолению этого отставания, которое особенно заметно в кораблестроении, должно служить сотрудничество со странами Западной Европы и Индией. Проблема (особенно для охотно представляющих свои новинки на подмосковных полигонах французов, немцев или итальянцев) состоит в том, что россиянам нужна не готовые машины (если да, то в минимальном количестве), а технологии. Другая проблема лежит в иной плоскости: континентальная Европа мало что уже может предложить Москве. Необходимые разработки есть, конечно, у американцев и британцев, но они, по понятным причинам, делиться ими с россиянами не хотят.
Французский военный корабль-вертолетоносец класса "Мистраль" в Санкт-Петербурге
Если бы мне пришлось отвечать на вопрос о значении сотрудничества с Западом для российской программы в целом, я бы сказал, что оно минимально. Из 650 миллиардов долларов, которые выделены в рамках Государственной программы вооружений на 2011–2020 годы, на покупку техники за границей пойдет лишь 1%. Конечно, нельзя исключить, что Россия продолжает поиск технологий за рамками официальной программы и менее честными методами, о чем иногда намекают сообщения западных спецслужб. Тем не менее первое место занимает собственная (или относительно собственная) технологическая мысль.
По многим направлениям Россия остается в группе мировых лидеров. Стоит вспомнить хотя бы оценку экспертов центра Jane’s, по мнению которых, к группе стран, обладающих технологиями для создания истребителя пятого поколения, можно отнести только США, Великобританию и Россию, а в обозримом будущем к ним может присоединиться только Южная Корея.
— Какой техники России недостает больше всего?
— Если посмотреть на ассортимент покупок — ей недостает всего. Следует честно сказать, что пока российский флот еще не заказал новых авианосцев.
