Мимо шахты

Отклик на статью «Полтонны – слабый аргумент»

Стационарные пусковые установки РВСН обычным КР не по зубам

Тема возможностей неядерных крылатых ракет (КР) не сходит со страниц открытой печати. На рубеже 2009–2010 годов провозглашена угроза разоружения отечественных стратегических ядерных сил ударами таких КР. На границе 2016–2017-го выражается убеждение уже в том, что наши аналогичные КР в перспективе будут способны решать задачу стратегического сдерживания, поскольку «любому потенциальному противнику можно нанести неприемлемый ущерб обычным оружием».

“ Неопределенность помеховой обстановки в районе цели, резкое увеличение нарядов при незначительном ухудшении точности систем наведения полностью исключают возможность применения агрессором неядерных КР для ударов по высокозащищенным носителям ядерного оружия ”

В публикациях «ВПК» убедительно раскрывается ограниченная роль неядерных КР в решении задач обычной войны, их нацеленность на специфические задачи локального масштаба. Мы полагаем возможным и полезным дополнить аргументацию, используя положения, обоснованные в разное время видными специалистами в области ядерного сдерживания и теории систем.

Не вызывает сомнений то обстоятельство, что увеличение количественно-качественных возможностей наших обычных КР повысит убедительность неядерного (в расчете на применение только обычного оружия) сдерживания разнообразных вероятных противников. По отношению к США и НАТО это, на наш взгляд, будет способствовать повышению ядерного порога. Его детальные количественные характеристики в принципе неопределимы заранее, выводы о приближении к нему могут быть сделаны только в ходе конфликта.

Этот порог невозможно преодолеть без риска оказаться в ядерной бездне. Повышение означает, что увеличиваются как масштабы неядерного конфликта, в котором мы можем противодействовать превосходящим силам агрессора без применения ЯО, так и продолжительность противостояния. Соответственно вырастет и сдерживающий эффект. Потери, множащиеся в ходе развязанного конфликта, с одной стороны, заставят противника задуматься о цене его продолжения, с другой – будут демонстрировать нашу готовность идти до конца, что повысит убедительность угрозы применения нами ЯО. С увеличением продолжительности войны вырастут возможности использования различных, включая дипломатию, способов предупреждения агрессора о приближении к порогу. В результате повысятся шансы на осознание им опасности дальнейшей эскалации, на прекращение конфликта. Но угрозу катастрофы создает только ядерное оружие, его беспрецедентная разрушительная мощь, явная способность вызывать в кратчайшие сроки многомиллионные человеческие потери и непоправимые экологические потрясения. Без него войны между могущественными коалициями могли продолжаться годами и десятилетиями. Невиданные жертвы Первой мировой не остановили просвещенную Европу от разжигания новой войны. Поэтому, как отметил наш министр обороны в установочной лекции курса «Армия и общество», гарантированное сдерживание агрессии против России и ее союзников обеспечивают стратегические ядерные силы, развитие которых остается безусловным приоритетом.

Фото: nevskii-bastion.ru

Надежды на убедительную демонстрацию способности нанесения нами неприемлемого ущерба обычным оружием любому (то есть прежде всего США) потенциальному противнику несбыточны. Устойчивых и обнаруживаемых поражаемых комбинаций стратегического масштаба, позволяющих гарантированно сдержать заведомо превосходящего в обычном оружии потенциального агрессора или пресечь состоявшееся нападение, просто не существует. Наука в целом (как сумма имеющихся знаний), а не только военная в принципе не располагает средствами для выявления подобных гипостазов, а экспертные оценки всегда останутся субъективными, относящимися к искусству, но не к науке. Выдающиеся мыслители – политики и военные – всегда были убеждены в этом применительно к социальным системам, а в XX веке (по крайней мере с 1960 года, как утверждает нобелевский лауреат Илья Пригожин) в результате революции в естествознании была доказана непредсказуемость поведения сложных систем как фундаментальная характеристика мироздания. Эта реальность отражена в понятии «постнеклассическая наука», в общедоступных учебниках, например о теории принятия решений, присутствует в документе «Национальная военная стратегия США». У нас она нередко не осознается (или игнорируется?) весьма авторитетными научными и управляющими структурами. Сдерживающим фактором для обычных конфликтов является соотношение военных возможностей и порождающих их потенциалов (экономического, технологического, научного). Наиболее эффективно значительное превосходство, наглядно фиксируемое, не требующее применения сверхутонченных методов анализа. В обозримой перспективе России при сравнении с США в чисто расчетном плане всегда будет недостаточно обычного оружия, поскольку соотношение указанных факторов само по себе, без ЯО, явно не в нашу пользу.

Отсутствие критических уровней сдерживающего ущерба, выявляемых объективными методами, характерно и для анализа возможностей ЯО. Но его разрушительная мощь настолько наглядна, что ответственные политические деятели, принимающие решения, говоря о допустимом ущербе, оперируют такими значениями, как несколько ядерных взрывов, или заявляют о неприемлемости даже одного над любым городом собственной страны. Кроме того, президент, принявший решение о превентивном ядерном ударе по противнику, может рассчитывать на надежность технических устройств, способных обеспечить его выживание в условиях ответного удара (который, по оценкам советников, не должен состояться). Однако будущая реакция, например, вооруженной охраны на гибель близких людей, оставшихся без защиты, останется загадкой для президента и его окружения.

Видимо, для реализации безнаказанности потенциальный агрессор должен проверить многократными и разнообразными предварительными расчетами возможность поражения в разоружающем ударе обязательно каждого средства СЯС РФ с максимальной вероятностью (требование разоружения). Его противоракетная и противовоздушная оборона должна быть способной надежно уничтожить все выжившие средства СЯС, причем в предвидении отклонений от результатов вычислений, неизбежных при любой реальной операции (требование отражения остатков).

Подходят ли неядерные КР для реализации требования разоружения? Ранее мы приводили аргументы в пользу резко отрицательного ответа на данный вопрос. В статье «По-быстрому не получится» показана невозможность поражения шахтных пусковых установок (ШПУ) даже одного позиционного района (ПР) РВСН. К сожалению, один из важнейших выводов, как показывают отклики, оказался недостаточно четко выраженным, малозаметным среди других. Попытаемся привести его в более развернутой форме.

Высокая точность КР обеспечивается за счет использования ряда излучений внешних источников. Например, Григорий Вокин сообщает, что система ГЛОНАСС, оптические и радиолокационные системы коррекции позволяют обеспечить управление с точностью 10–20 метров при наличии заблаговременно подготовленных эталонных карт, а системы терминального самонаведения по излучению или образу цели гарантируют прямое по существу попадание с погрешностью не более трех – пяти метров («Дистанционный смотритель»). Обороняющаяся сторона, естественно, будет стремиться замаскировать, исказить, имитировать все эти излучения средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Имеется опыт их успешного применения против КР в Югославии и Ираке, причем именно против систем, обеспечивающих максимальную точность наведения. В ряде случаев даже простейшие средства РЭБ дают эффект.

По сообщениям открытой печати, в оборонно-промышленном комплексе России производятся, совершенствуются, непрерывно разрабатываются и испытываются новые разнообразные и относительно недорогие средства противодействия системам наведения высокоточного оружия. Число объектов СЯС с известными координатами – четыре ПР с общим количеством около 200 ШПУ, в которых размещен основной ядерный потенциал РВСН. Они являются, по нашему мнению, приоритетными объектами для применения средств РЭБ. Вместе с тем с учетом раскрытых ранее факторов, ограничивающих (практически исключающих) применение неядерных КР по ШПУ, использование средств РЭБ в этих районах, видимо, не требует значительных затрат, играя роль дополнительной стабилизирующей страховки.

Ключевым является вопрос о том, какие значения точности неядерных КР в районе цели будут принимать планировщики удара при расчете нарядов на ШПУ. Они должны учесть: требования теорий игр и минимакса выбирать худшие варианты таких значений; обязательное поражение каждого средства СЯС с максимальной вероятностью; неизвестные на момент планирования удара возможности средств РЭБ в конкретном позиционном районе.

В открытой печати высказываются различные мнения относительно эффективности противодействия системам космической навигации. Даже при пессимистическом отношении к постановке помех этим системам целесообразно учесть следующие обстоятельства. Председатель Совета главных конструкторов АО «НПО «Высокоточные комплексы» Виктор Солунин, говоря об отечественном ВТО, фиксирует: «Не исследована точность попадания в условиях искажения координат GPS или постановки помех всей системе в целом» («Совет главных левшей»). Видимо, этот вывод распространяется и на зарубежные средства. Тот же Вокин, а также Антон Лавров и Алексей Рамм сомневаются в достаточности «космической» точности для поражения малоразмерных, хорошо укрепленных объектов («Возмездие без дозаправки»).

В поддержку последнего соображения приведем уже публиковавшиеся расчеты нарядов обычных КР для поражения шахты диаметром шесть метров с вероятностью не менее 0,95 при надежности КР, равной 0,9. Дополнительно проведены расчеты для шахт диаметром 18, учитывающие возможность применения КР с проникающим боеприпасом (что эквивалентно увеличению диаметра ШПУ). Значение 18 метров принято с учетом данных открытого сборника 4-го ЦНИИ МО «В поиске стратегического равновесия». В нем сообщается, что при экспериментах в 1985 году первые признаки поражения шахты проявились, когда камуфлетные взрывы приблизились к ее стволу на шесть метров. Поскольку для испытаний использовались авиабомбы калибром не менее 500 килограммов, а боевые части существующих обычных КР весят меньше, принятый «приведенный диаметр шахты» заведомо завышен относительно реальности.

Из таблицы следует, что при КВО около 10 метров (приблизительная «космическая» точность без помех) даже при применении КР с проникающим зарядом гипотетической мощности требуется наряд на ШПУ, превышающий пять ракет, для которого была показана явная невозможность практического применения.

Поэтому мы полагаем, что неустранимая неопределенность помеховой обстановки в районе цели, резкое увеличение нарядов при незначительном ухудшении точности систем наведения полностью исключают возможность применения агрессором неядерных КР для ударов по малоразмерным высокозащищенным носителям ядерного оружия, обладающего огромной разрушительной мощью в ответных действиях. Сильные стороны ВТО в рассматриваемой ситуации превращаются в слабость.

Такая слабость отсутствует или несравнимо меньше у ядерных боеголовок баллистических ракет, а также у ядерных КР с инерциальными системами и системами типа «Терком». Последние получают необходимую информацию с участков местности, неизвестных обороняющейся стороне или определяемых ею сугубо предположительно. Реализуемая этими средствами точность наведения вполне достаточна для ядерных зарядов, имеется богатый опыт планирования их применения.

Приведенные соображения должны усилить ранее сделанный вывод об отсутствии альтернативы ЯО как основному средству при разработке и исследовании возможных вариантов поражения потенциальным агрессором объектов СЯС. Их воздушно-космическая оборона должна создаваться прежде всего против ядерного оружия.

Дмитрий Ахмеров, Евгений Ахмеров,