Непобедивший победитель

Отгремели праздничные салюты и фанфары в честь Победы, которая 70 лет назад навсегда вошла в нашу историю. Теперь можно в более спокойной обстановке поговорить о другой приближающейся дате – 75-летии катастрофы июня 1941-го, которую по понятной причине так широко отмечать не будут.

Уроки 41-го года – тема особая, понять ее, объяснить с сегодняшних позиций очень сложно, почти невозможно. Может быть, нынешний глава государства поэтому и объявил перед Парадом Победы минуту молчания как дань памяти миллионам жизней, возложенных на ее алтарь…

Окопная правда

Мы все знаем, что победа нам досталась очень дорогой ценой. Об этом напоминают стихи и песни, кинофильмы и многочисленные памятники во всех, наверное, городах и селах России. Подсчитано и примерное число наших потерь, перевалившее за 27 миллионов жизней. По подсчетам военного журналиста Владислава Шурыгина, если бы по Красной площади парадным шагом прошли все погибшие на войне, это шествие длилось бы 19 суток подряд. Страшно. А еще обидно оттого, что наша «несокрушимая и легендарная» терпела тяжелые поражения. И стыдно, потому что вопреки многолетнему вранью она была готова к отражению внезапного нападения и встретила врага отнюдь не без оружия. У Красной армии перед войной было 25 784 танка, из них большинство в западных округах. Гитлер же смог собрать всего 3865 «Панцеров». И совсем не была наша армия обезглавленной: к 22 июня 1941-го в РККА насчитывались 680 тысяч командиров (в вермахте на тот же период – менее 148 тысяч офицеров).

Рассказать правду, окопную правду могли бы солдаты 41-го года, которые лицом к лицу встретили ту войну, ее жуткое начало. Они не дожили до дней, когда им было бы позволено открыто высказаться, но они свою правду передали в устных рассказах потомкам. Один из них – я, внук солдата Якова Степанова, рядового 28-й армии Юго-Западного фронта.

Солдат отступления

Мой дед – солдат отступления. Он не вкусил радости победы, не видел поверженного, отступающего или сдающегося в плен врага. В этом его суровая солдатская правда: отступать с боями, а иногда и просто – увы – драпать приходилось ему и его товарищам, отходя через Украину, Донбасс, Ростовскую область… Чудом выйдя из окружения под Харьковом, он участвовал в бесславном зимнем контрнаступлении под Ростовом. По чистой случайности не был раздавлен танком, когда полег почти весь их стрелковый батальон под поселком Маяки недалеко от границы с Украиной. Едва не умер от дизентерии, которую перенес на ногах, и от туляремии, наевшись с голодухи набранного в разбомбленном элеваторе зерна, зараженного грызунами.

Мой дед – однозначно не герой войны, тем более в навязанном политпропагандой понимании. Он и называл себя обидным словом «недобиток», а я по малолетству стеснялся его перед товарищами и одноклассниками, чьи деды либо геройски погибли или пропали без вести, либо завершали войну в Берлине, Праге, Вене. Его безыскусные рассказы-откровения после принятия на грудь боевых ста грамм были так непохожи на то, что вещали приглашенные в школу «настоящие» ветераны, увешанные с головы до ног медалями и значками.

А рассказывал дед Яша все время об одном и том же: об отступлениях и о «самострелах» – солдатах, которые сами себе наносили легкое ранение, чтобы уклониться от боя; о том, как сослуживцы, в основном украинцы, родом из оставляемых армией мест, предлагали за компанию с ними осесть на ближайших хуторах… Я спрашивал: «А если бы твой родной Удомельский район был под оккупацией, ты бы остался?». И дед, задумавшись, качал головой.

Он не писал «считайте коммунистом»

Боевых наград у него не было, лишь несколько ветеранских да юбилейных. Он всегда говорил по этому поводу, что рядовому да еще в 1941 году получить их было невероятно сложно, он и не стремился.

Дед положительно не тянул на героя: он не делал шага вперед, как это показывают в советских фильмах о войне, когда нужны были добровольцы, не бросался закрыть своим телом командира, не писал заявления «Прошу считать меня коммунистом». Он – тот середнячок из второй шеренги, незаметный и невзрачный, в не всегда выстиранной гимнастерке и пилотке «блином», никогда не любивший высовываться, предпочитая быть подальше от начальства и поближе к кухне. Он был солдатом второго эшелона, который является хребтом любой обороны, но очень часто оказывался вдруг впереди.

Рядовой Степанов не был ни трусом, ни предателем и всегда добросовестно выполнял поставленные задачи: замерзал на посту холодными даже летом ночами во враждебной калмыцкой степи, под палящим солнцем рыл в Сальских безводных солончаках окопы, умирал от жажды, выживая «любой ценой», чтобы обезвоженным и завшивленным вступить в неравный бой и снова менять позиции, отходя все дальше на восток. Свою пулю в правую руку, которая с тех пор навсегда потеряла способность сгибаться, он получил, обороняя левый берег реки Маныч, приток Дона.

Повзрослев и оторвавшись от приторно-сладкой «титьки» советской пропаганды, я мысленно дал слово давно почившему деду найти причины его страшных поражений, чтобы воздать должное ему и его сослуживцам – солдатам 1941-го, с честью выполнявших свой воинский долг перед забывшей их Родиной.

Немцы действительно были подготовлены к войне лучше нас. Сегодня это признают практически все. И им очень помогало то, что впереди них шел вал слухов и страшилок, что-де немец может все – почти как в Первой мировой, а наша пропаганда в это же время призывала германских пролетариев повернуть оружие против собственной буржуазии. Такая каша в головах советских солдат и командиров плюс наступательный порыв немцев позволили вермахту создать хороший задел 1941–1942 годов, результатом которого стали огромные территориальные и людские потери Красной армии. Это неприятный и долго скрываемый факт, который необходимо изучать и объяснять.

Выбор вынужденный, но верный

Объяснение надо начинать с признания грубейших стратегических ошибок, допущенных советским военным и политическим руководством. Причем главный просчет был в сфере духовно-идеологической. Выстроенная на идее марксизма-ленинизма конструкция зашаталась при первой серьезной проверке войной. Советская пропагандистская машина, успешно работавшая в годы Гражданской войны на разжигании братоубийственной бойни и обещании скорого построения рая на земле, оказалась неспособной противостоять внешней агрессии. С толку был сбит не только сам народ, но и его руководители, ведь на протяжении двух предвоенных лет немцы объявлялись надежными партнерами и «верными союзниками», а до этого «советские СМИ представляли фашизм как враждебную социализму последнюю стадию капитализма» (А. Окороков. «Особый фронт»).

Разработчики бредовых коминтерновских идей словно не знали, что поход на восток Гитлер начал под знаменами и лозунгами построения социализма для избранной нации в отдельно взятой стране и немцы «клевали» на эту наживку со всей арийской серьезностью.

Советские же коммунисты предпочитали строить рай сразу на всей земле, не размениваясь на мелочи. Русскому народу, потерявшему благодаря прилагаемым адским усилиям большевиков свою ментальность и ставшему советским, на первом этапе войны было предложено защищать не Россию, а «нашу советскую Родину», «первое в мире государство рабочих и крестьян», «колыбель революции» – разница, к сожалению, до сих пор не всеми нашими согражданами усваиваемая.

Немцы же с началом оккупации позиционировали себя освободителями народов СССР от ига комиссаров и жидов-большевиков, открывая при этом закрытые и оскверненные коммунистами храмы. И их усилия, направленные на прекращение оказания вооруженного сопротивления нацистам, имели определенный успех, особенно на первых порах. Понимая, что идеологически проигрывает, Сталин метался – то публично отказавшись от всех оказавшихся в плену советских граждан, назвав их предателями, то обратившись к близким и понятным русскому человеку героям и образам: Александру Невскому, Русской православной церкви. В конце концов он сделал единственно правильный выбор.

Претерпевший до конца

Можно, конечно, ссылаясь на отсутствие живых свидетелей, с ходу отвергать все доводы о причинах поражения в 1941 году, но окопная правда тех солдат не умерла, не зарыта вместе с ними в могилы, не закрыта в спецлечебницах для инвалидов войны. К концу войны от Красной армии образца 1941 года не осталось и следа: одетая почти что в царскую форму с погонами, получившая благословление патриарха, вдохновленная «образом наших великих предков», она сотворила чудо. В советских людях, снова ставших русскими, проснулось усыпленное большевиками свойство сопротивляться лютому и коварному врагу. Появились и славные дела: одна за другой победы под Сталинградом, на Курской дуге, в Белоруссии, Будапеште, Берлине, Праге, Маньчжурии.

Мой негероический дед – солдат 41-го года жил, не отступая от правды. Он не стал перебежчиком, предателем или «самострелом». Не продавался за фальшивые ценности, жил, не размениваясь на мелочовку, до конца дней оставаясь верным своей солдатской правоте, претерпев все выпавшие на его долю передряги и невзгоды, сохранив честное имя. И поэтому в итоге оказался победителем.

Источник: http://vpk-news.ru