Юрий Сивоконенко: «Беркут» - с народом Донбасса»

Имя Юрия Сивоконенко, председателя объединения «Союз ветеранов Донбасса «Беркут», депутата Народного Совета ДНР, неразрывно связано с историей становления республики, с движением сопротивления профашистскому киевскому режиму, с защитой донецкой земли от захватчиков. Он живет и действует, ориентируясь на лозунг легендарного подразделения «Беркут», который звучит коротко и емко, как выстрел: «Честь и доблесть». Бойцы ОМОН «Беркут» с честью выполнили свой долг перед народом Донбасса, не предав его. А потом доблестно сражались за родную землю на фронте. Интересные подробности донецкого восстания, судьбы бойцов, примеры личного мужества и стойкости – обо всем этом детально рассказывает Юрий Сивоконенко.

- Начнем с событий киевского майдана, когда начали жечь «Беркут». Вы, как ветеран спецслужб, должны высказать свое мнение о происходившем и о том, какие сложности возникли у «Беркута» при переходе донецкого подразделения на службу народу в Донбассе.
- Немного расскажу историю легендарного «Беркута». С 1988-го года были созданы отряды милиции особого назначения Советского Союза накануне событий, которые усилиями президента Горбачева привели к развалу СССР. К этому времени уже бунтовала Прибалтика, накалялась обстановка в Тбилиси, Казахстане, был Карабах.

- В Прибалтике была впервые опробована западная технология с неизвестными снайперами, расстреливавшими и демонстрантов, и милицию?
- Да, это произошло впервые в Прибалтике. Наш Донецкий отряд особого назначения был одним из лучших в Советском Союзе. Начальник Рижского ОМОН приезжал к нам в Донецке на учения, которые мы проводили в 90-м году для командиров и начальников штабов ОМОН всех республик СССР. Кроме профессиональной подготовки, слаженности, наработки навыков и умений, мы уделяли большое внимание политическому и идейному воспитанию бойцов и командиров. Помню, как однажды командир Киевского ОМОН Анатолий Куликов, которого мы называли Батя, тоже после учений сказал, что политики все равно разорвут Советский Союз, но он мечтает, чтобы братство ОМОН осталось, и чтобы нам никогда не пришлось смотреть друг на друга через прицел автомата. И буквально через год его худшие опасения начали сбываться.
С 90-го года наше подразделение находилось в основном в Крыму и в Киеве. Все больше в командировках были. Тогда хватило разума именно руководителям силовых подразделений и ведомств не допустить большой крови, потому что генералы прислушивались к рекомендациям и советам тех, кто понимал, чем все это может закончиться.
Я изучал опыт спецподразделений по пресечению массовых беспорядков, и я знал, что может произойти, если отпустить толпу и дать ей волю. К моему мнению, даже когда я был лейтенантом и капитаном, прислушивались генералы и заместители министров. И потом оказывалось, что принятое мною решение было правильным.
Во время событий на стадионе «Шахтер», на матче с ЦСК, когда весь стадион поднялся и стал бить и крушить все вокруг, я дал команду пресечь беспорядки и обошлось без жертв. Точно так было и в Киеве, когда Филарет начал вносить раскол в православие. Тогда происходили столкновения прихожан Московского и Киевского патриархата, которые могли привести к большой крови (а этой крови хотели многие), и генерал Куликов не допустил этого. Мы много времени находились у Мариинского дворца. Мы были у Дома правительства, стояли рядом с бензовозами, которые должны были взорваться, но переговорщикам удалось хорошо сработать и увезти их.
Когда началась переаттестация, мы уже хорошо понимали текущие события. Мы были нужны, потому что могли профессионально пресечь любые массовые беспорядки, вплоть до обезоруживания и задержания вооруженных преступников.
За все время существования наш отряд не потерял ни одного человека, ни один не был ранен, хотя мы постоянно участвовали в задержании опасных преступников и в освобождении заложников в Донецкой области. На нашем счету множество успешных спецопераций.
Название «Беркут» появилось еще при Советском Союзе. Тогда считали, что каждый отряд спецподразделений должен иметь свое название – «Ягуар», «Коршун» и т. д. «Беркут» остался в Казахстане, в Белоруссии. Когда Украина отделилась от Советского Союза и стала «независимой и самостийной», мы подписали присягу только потому, что работали с оружием. Без присяги нас не допустили бы к оружию. По сути, нас уговорили, хотя мы считали тогда, да и сейчас уверены, что воин дает присягу один раз в жизни.
В конце ноября исполнилось уже два года тому безобразию, которое началось под Верховной Радой и было названо «революцией достоинства». Еще до майдана я знал, что проводятся сборы в лагерях в Крыму, под Киевом, в Западной Украине, где молодых людей, под маркой скинхедов, бойскаутов, пластунов и т. д., специально готовили под майдан. Готовили их инструктора спецназов по тем же методикам, по каким мы готовим своих бойцов.
Самая большая беда заключалась в том, что профессионализм и патриотизм, которые при Советском Союзе были ключевым звеном у людей, стоявшим на страже государственных интересов, оказались преданы и проданы офицерами и руководством Службы Безопасности Украины, которые перестроились под Пентагон и НАТО, польстившись на мнимую свободу и демократию. Результаты этого предательства и продажности – это война Украины со своей бывшим регионом – Донбассом.

- Мне известно о прокурорских работниках, которые раскрывали организации экстремистского типа. И доклады о них они посылали всем президентам. Это заканчивалось тем, что материалы уничтожались, а люди, причастные к их сбору, гибли в автокатастрофах или пропадали без вести. Расправа с теми, кто слишком много знал, была скорой. Причем началось это при Кучме, продолжалось при Ющенко, а при Януковиче расцвело махровым цветом.
- Вы представляете глубину предательства властей «независимой» Украины? Ющенко дал статус героя Украины Шухевичу, Бандере – этим висельникам и палачам. Это говорит о том, что площадка для предательства готовилась давно и целенаправленно. Подлость украинских спецслужб СБУ окончательно разорвала страну, предав народ, историческую память, офицерскую честь, Великую Победу отцов и дедов. На Украине придумали искусственную нацию – «великие укры», придумали новых героев – палачей АТО и теперь награждают их высшими наградами. За что? За карательные операции, за то, что они уничтожают свой народ?
Когда два года назад начались майданные события, я уже понимал, что страна никогда больше не станет прежней. В декабре я приехал в Киев на Кубок Украины по рукопашному бою. Наша команда хорошо выступила, и на заключительной пресс-конференции генерал Крутов сказал, что он осуждает тех, кто стоит на майдане против людей, детей, студентов, которые вышли на майдан. Я вышел и сказал: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Прежде чем кого-то осуждать, надо побыть в его шкуре хотя бы двое суток, чтобы с утра до вечера тебя поджигали, били, оскорбляли, плевали в тебя, а ты, стиснув зубы, мог только молчать. Вы этого не знаете, а я это на себе испытал еще в 90-е». Крутов притих. А потом события покатились, как с горы.
Нашему Союзу ветеранов Донбасса «Беркут» 19 декабря исполняется 13 лет. Когда в Киеве развернулась вакханалия под названием майдан, мы первыми поддержали наш донецкий «Беркут», который стоял на майдане, стали собирать и отправлять им теплые вещи, продукты, а потом и медикаменты, когда пролилась кровь.
Тем временем, наступил новый год, ситуация все ухудшалась. Украинские СМИ истерично и злобно обзывали «Беркут» палачами народа. На самом деле это нацисты на майдане устроили за «беркутовцами» настоящую охоту. Они выдергивали ребят крюками, поджигали их «коктейлем Молотова», зверски пытали пленных в Доме профсоюзов.
К середине февраля в подразделении донецкого гарнизона из 80 человек было уже 17 человек с огнестрельными ранениями. Это было за два дня до того, как бойцам выдали табельное оружие, и дали возможность защищаться. Трое раненых были в тяжелом состоянии, особенно Миша Лебедев и Коля Самерин. Стало понятно, что нас предали. Предал жалкий трус Янукович, предали руководители силовых ведомств. А до майдана отряды «Беркута» со всей Украины держались всегда вместе и никогда не делились по областям или политическим предпочтениям. Все жили как одна семья, друг друга выручали и поддерживали.
В апреле я приехал в военный госпиталь проведать Мишу Лебедева. К этому времени вся Украина знала и прославляла «небесную сотню», а наших раненых ребят боевики разыскивали по больницам, чтобы добить. За Мишу, который долгое время находился в коме, вступился медперсонал, когда к нему в палату ворвались националисты. Миша чудом остался жив.
Стало понятно, что возврата в мирный благополучный формат жизни больше нет. На Украине в кратчайший срок создали образ врага из русского брата. «Кто не скачет, тот москаль», «Москаляку на гиляку» - скандировали эти нелюди или зомби, у которых не осталось ничего человеческого. Когда майдан победил, СБУ начала постепенно выдергивать для репрессий «беркутовцев», особенно тех, кто сопротивлялся. Мы знали, что готовятся аресты наших товарищей, которые должны возвратиться из Киева. Поэтому готовились защищать их: в случае ареста собирались отбивать автозаки и отправлять ребят в Россию. Нельзя было отдавать бойцов. Ведь там, где их не защитили, «беркуты» стояли на коленях, а в Львове ребят сожгли прямо на их базе. Кого-то убили, кого-то шантажировали расправой над семьей.

- Как вы думаете, они забыли это?
- Большинство «беркутовцев» из Львова, Ивано-Франковска ушли в Крым, в Россию. Многие ребята из нашего, донецкого, отряда возвратились из Киева морально и психологически подавленными. «Беркут» четверть века верой и правдой служил государству. Первоначально на Украине было четыре ОМОНа в Киеве, Одессе, Львове и Донецке, а уже в 90-е к ним прибавились отряды «Беркут» и в других городах. Здесь служили патриотически-настроенные люди, их отбирали из «афганцев», погранцов, десантуры. Отбор был очень жесткий. Понятно, что предательство больно ударило по состоянию бойцов. Забыли ли они это или простили? Я думаю, нет.

- Правильно ли я понимаю, что первыми, на ком боевики-националисты испытали свою подготовку и бандеровские методы пыток, стал именно «Беркут»?
- Сам по себе экстремизм зародился, как ни парадоксально, в околофутбольной среде. Иностранные инструкторы с ведома Службы безопасности начали создавать отряды украинских ультрас на основе профашистской, неонацистской идеологии, культивировать в них жестокость, беспринципность и безнаказанность. Кто мог осадить боевиков? Только «Беркут». Никто больше не справлялся. Есть такая поговорка: когда плохо людям, они зовут милицию, когда плохо милиции, она зовет «Беркут». Реально по событиям майдана было понятно, что пресечь разгул преступности и все эти нацистские поползновения может только спецназ. И спецназ стоял мужественно, как витязи на поле боя. Сцепив зубы, забрасываемые камнями и коктейлями Молотова, безоружные бойцы стояли, чтобы весь этот хаос не распространился по всему Киеву. Чем Киев ответил им? Предательством, убийствами, арестами, унижениями, травлей.

- Но и возвращение в Донецк поставило «Беркут» перед выбором. В Донецке начались антимайданные акции и захват государственных зданий протестующими. Регионалы трусливо метались в попытке сохранить власть и влияние, а господин Левченко, протеже олигарха Ахметова, старался уговорить или подкупить местных силовиков, чтобы заручиться их поддержкой.
- Левченко предал нас один из первых, сначала бегал и кричал: «Янукович у меня забрал бизнес!», а потом стал агитировать: нам надо защищать свой край, но как мы без Киева?! А ему участники событий в Киеве говорят: «Да на кой нам нужен тот Киев! Если бабка 80 лет разливает коктейли Молотова по бутылкам, а девка 15-летняя их бросает? Нам он не нужен, такой Киев!». Сложный выбор встал перед бойцами, прежде всего, потому, что у каждого - есть семья, и ее надо обеспечивать. А поскольку тогда еще не было решено, где же брать средства, материальное обеспечение, то ситуация зависла: мы, вроде как, там еще числимся и получаем зарплату, но против народа выступать не будем. Это было негласное решение всех бойцов, но держать нейтралитет получилось недолго. Киев пытался втянуть «Беркут» в конфликт: оттуда шли приказы разогнать всех из захваченных зданий администрации и СБУ, но этап, когда впервые прозвучало: «Беркут с народом!» стал переломным. И, я думаю, его ощутили все.

- Да, я помню, как дончане поддерживали, целовали ребят, аплодировали им. Тогда для Донбасса было показательным именно поведение «Беркута»: будет ли он разгонять людей на митингах или на самодельных блокпостах.
- И милиция, и все остальные, понимая, что идет столкновение, которое может реально привести к жертвам, как в Киеве, осознавали последствия. Это было бы страшно, если бы мы били земляков или они нас. Мы с ветеранами, со знаменами «Беркута», пришли прямо под стены Донецкой ОГА, нас пропустили. Пришли примерно сто пятьдесят человек. Практически все бойцы «Беркута» были моими учениками, включая командира, который из рядового вырос до комбата. Наш поступок дал понять, что однозначно «Беркут» только с народом. Потом удалось мирно определиться, как быть дальше. Руководители силовых ведомств тоже вели себя очень грамотно. До сих пор помню долгие разговоры с Алексеем Диким (сейчас возглавляет МВД ДНР – прим. авт.), тогда он был заместителем начальника УВД. С Диким нам удавалось порядка трех месяцев выстраивать диалог между старой властью и новой. Я ночью встречался и с альфачами (спецназ СБУ «Альфа» – прим. авт.), мы обсуждали обстановку и они не понимали задачи, которые им ставили наливайченки, турчиновы, всякие ублюдки. Я убеждал их: «Донецк не Киев, здесь другие люди. Вы меня и моих учеников знаете давно. Вы видели, чтобы Донбасс хоть раз сдался или кривил душой? Не было и не будет этого. Если по вашей вине здесь хоть капля крови прольется, ни один из вас живым не уйдет. Вас здесь будут резать, грызть, стрелять, жечь. Город у нас большой, но улочки маленькие, вы никуда не денетесь. То, что вам говорят, что надо штурмануть, освободить, я вам скажу так – в Донецкой ОГА находится порядка пяти тонн бензина, он разлит как попало. Люди там не умеют воевать, но, если вы туда зайдете, все сгорит. Нет возможности никого эвакуировать, вертолет ваш собьют, да и не прилетит никто. Спецназовцы так и не решились на штурм, ходили, тыкались-мыкались, кого-то повыдергивали, увезли с собой. Но в целом кровопролития мы не допустили. Уже тогда стало понятно, что донецкая «Альфа», в отличие от киевской, полностью приняла сторону народа.

- Может, они просто не хотели, чтобы ещё и между подразделениями началось противостояние?
- Так этого никто не хотел. Когда один из сумских альфачей погиб с генералом Кульчицким в вертолете, сбитом в Славянске, меня пытались обвинить в предательстве братства спецназ. Я говорю: «Я предал? Чем? Тем, что защищаю свою землю? Кто вас звал сюда? Вы спросили у меня, у моих родных, близких, надо ли нас освобождать? От кого? От нас самих? Вспомните, как генерала Крутова бабушки гоняли по аэропорту, он как шелудивый пес бежал от них. Да с чего вы взяли, что вы будете убивать нас из танков, БТРов, а мы вам будем ручкой махать или пальчиком грозить? Я вам сразу говорил: с нами надо разговаривать, нас надо слышать. А вы себе придумали, что мы ущербные, второй сорт, дотационный регион. И эти сказки рассказывали вам десятилетиями!».

- Сколько беркутовцев остались отстаивать свою землю и сколько оказались по ту сторону прицела?
- Из тех, кто был на майдане, ни один донецкий боец не ушел на ту сторону. Порядка тридцати процентов состава уехали в Россию: в Москву, Крым, и так далее. Но сейчас «Беркут» в полном составе во главе с командиром и рядом офицеров, которые прошли все события и служат в «Беркуте» с первых дней.

- Вы с самого начала, когда помогали «Беркуту» сделать свой выбор и остаться с народом, были взяты на заметку СБУ. Не боялись расправы?
- Еще в апреле прошлого года я приезжал в Житомир на соревнования по рукопашному бою. У меня на свитере был значок и георгиевская лента, уже тогда за ее ношение людей начали преследовать. В зале присутствовали спортсмены со всей Украины, судейский корпус, ВИП-персоны, более двухсот человек участников. И из всех присутствующих только один мужчина не побоялся встать напротив меня, поклониться и начать аплодировать. Все замерли, а потом харьковские, николаевские, все, кто ментально с нами, тоже начали хлопать. Я протянул смельчаку руку, обнял его и поблагодарил. В паузе между соревнованиями девица лет двадцати пяти мне говорит: «Что это за лента, зачем она?». Я говорю: «Почитайте историю: это знак гвардейской солдатской воинской доблести. Ему больше двухсот лет. Почему ты так зла?». «Не знаю, моего мужа мобилизовали». Я говорю: «Куда? На войну? С кем? Со мной? Или с моими учениками, или с моими детьми?». Она молчит. Я говорю: «Лента - это память наших отцов и доблести русского оружия, этой ленте больше двухсот лет. А ты звони мужу, пусть идет домой».
Я попал в списки «врагов Украины» в числе первых. Я не из тех людей, кто отступает перед угрозами и опасностью. Такой характер, такие принципы, такая профессия. Сам по себе украинский коллапс уже не рассосется, это очевидно. Но был момент, когда сами люди еще могли договориться, со стороны сторонников майдана предпринимались попытки выстроить диалог напрямую, через представителей народа, и было понимание необходимости этого диалога. На 9 мая в Донецк приехали сотники майдана. У меня сохранился документ, какой меморандум они подготовили. Приехавшие майдановцы не хотели, чтобы началась война, они действительно пытались искать способы, как остановить агрессию и оставить Донбасс в составе Украины. Но они опоздали. Уже сгорели люди в Одессе и погибли дети Славянска. Сотники майдана несколько дней провели в Донецке, и я сказал им на прощание: «Вы понимаете, что уже не будет никакой Украины, она приказала долго жить? Если государство убивает свой народ за иные убеждения или желание отдать долг своим отцам в День Победы, то такое государство обречено». И вся эта делегация с майдана понурила головы на этой фразе.
Приехавшие не были радикалами, они искренне считали, что встали против беспредела олигархов, за народ и жизнь по европейскому образцу.

- И чем закончились переговоры?
- У меня было ощущение, что эту делегацию отправили, чтобы потом уничтожить и возложить вину на нас, дескать, сепаратисты убили мирных украинских переговорщиков. Накануне отъезда майдановцев я побеседовал с человеком, который отвечал за их безопасность. Спрашиваю: „Ваш маршрут знает кто-то еще, кроме вас?”. Он – „Да”. Говорю: „Забери у всех телефоны и поменяй маршрут. Ты понимаешь, о чем я говорю? Вы находились здесь под нашей защитой, в нашей зоне ответственности, но, покидая ее, мы не поручимся за ваши жизни”. Они уехали, а через время тот человек связался со мной и передал большое спасибо. Делегация переговорщиков на двух машинах должна была быть уничтожена на согласованном маршруте следования, но его изменили и провокация сорвалась. Потом происходило еще много событий. Одним из первых я зашел и в СБУ, где познакомился с «Бесом». Я участвовал в переговорах, чтобы кровь не лилась при захвате демонстрантами здания областного УВД, когда милиционеры стояли, готовые защищать и убивать. Многие противоречия удавалось разрешить мирным путем.

- А потом Украина развязала полномасштабную войну против Донбасса. Начались боевые действия, и „беркутята” пошли на фронт…
- Да, так и было, хотя правоохранительные органы и спецназы этих структур заточены под обеспечение гражданской безопасности, а не под ведение боевых действий. Нам всем приходилось учиться на ходу. Порой ополченцы и добровольцы не знали даже, как правильно строить блокпосты, - лепили как угодно. Но знания на войне пришли быстро, вместе с опытом.

- В каких боевых действиях впервые пришлось принимать участие беркутам?
- У нас прямо на площади возле ОГА начали формироваться добровольческие отряды, приезжали беркуты и из Крыма, и других регионов с просьбой отправить защищать Донбасс. Помню, как один из моих учеников, Олег Гришин, позывной Медведь, пришел вместе с группой товарищей. Афганцы, настоящие воины, собирались тихо-молча, они знали, что такое война. А здесь общая движуха, патриотический подъем, попытки как-то структурироваться. И Олег, у которого за спиной Афган был, две звезды, помолчал, посмотрел на ребят и тихо сказал: ну, пошли. Олег Гришин погиб при обороне Саур-Могилы, вызвав огонь на себя. Погиб геройски, долгое время удерживая высоту с горсткой бойцов против превосходящих сил противника, под ураганным огнем украинской артиллерии. Беркуты стойко удерживали первые рубежи, шли в самые горячие точки и дрались до конца. Запомнилась история боя на Карловке, когда к отряду прибился мальчишка пятнадцати лет, который отважно сражался с противником, стреляя из пулемета и отбивая все атаки. Выдающийся мальчишка! Жаль, потерялись его следы и никак не можем найти смелого юношу.

- Пятнадцатилетний мальчишка стрелял из пулемета по нацистским боевикам карательных батальонов?
- Да. Так было. А на Сауровке бойцы держали натиск впятером. Укропы думали, что там рота сидит, а там было всего пять человек. Они разложили оружие, и бегали от ствола к стволу, чтобы выстрелить.

- Я такое только в фильмах о Великой Отечественной войне видела. Эти бои еще войдут в историю нашей Родины, как и наши герои Донбасса. В связи с чем есть вопрос: принимает ли депутатский корпус ДНР законы, защищающие права участников боевых действий?
- Я могу с полной ответственностью сказать, что рабочая группа по поводу закона о статусе участника боевых действий трудится очень плодотворно, старается учесть все нюансы. Я уверен, что в ближайшее время закон будет принят, понимание его первоочередной важности есть везде: и в Министерстве обороны, и в МЧС, и в МВД, и в Минздраве. Закон будет максимально адаптирован под наши условия. Сейчас все законы, все акты проводим через экспертную комиссию, и доводим до такого состояния, чтобы они работали. Потому что у нас раньше много напринимали законов, которые легли в первом чтении балластом и никак не работают.

- Вы пишете эти законы сами, или у вас есть группа юристов, которые их разрабатывают?
- Конечно, есть группа юристов. Каждое из направлений, каждый из комитетов вплотную работают с профильными министерствами, это достаточно кропотливый труд.

- Сейчас военная обстановка в Донбассе имеет тенденцию к обострению, со всех сторон подтягивается украинская техника, ствольная и реактивная артиллерия, что свидетельствует об агрессивных намерениях Украины, которая собирается подчинить Донбасс своей воле. Боевые действия могут возобновиться еще интенсивнее, чем были?
- В военной терминологии есть понятия “оборонная” война и “наступательная”. В условиях города у обороняющихся потери примерно один к десяти по отношению к тем, кто наступает. Существующий Минский формат - это политическая дуэль, которую надо выдержать. Пока есть хоть какая-то надежда пролить как можно меньше крови, надо ее использовать. Но если Украина снова пойдет в атаку на Донбасс, тогда, естественно, останавливаться никто не будет.

- Вы считаете, что военные действия вполне вероятны? Или нет?
- Я считаю, что вполне вероятны.

- То есть, мирные жители должны собрать свое мужество и надеяться на победу?
- Победа будет за нами, это однозначно. Победный дух нам передан ментально через поколения, через наших дедов-прадедов. Мой дед воевал в 44-м году в возрасте семнадцати лет на Втором Белорусском фронте. Помню, как из Адлера к нам приехал доброволец и показал документы своего деда, в них лежала благодарность от Сталина за освобождение города Сталино, прежнее название нашего Донецка, а также Волновахи и Жданова, теперь – Мариуполя, от немецко-фашистских захватчиков в сорок третьем году. Представьте себе, какой виток сделала история…А значит, нам нужна одна победа. Одна на всех.

Марина Харькова

Источник

Источник: anna-news.info