Настоящее и будущее российской Ракетно-космической отрасли
А.Ермолин: Добрый вечер всем, кто нас слушает, в эфире программа «Арсенал». Ведущие сегодня работают в усеченном составе - в студии Анатолий Ермолин и Александр куренной. Наш гость сегодня - Николай Моисеев, член Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ, говорим сегодня про настоящее и будущее ракетно-космической отрасли России.
А.Куренной: И сразу, чтобы определиться, о чем мы говорим – вы в ВПК отвечаете как раз за ракетно-космический блок, что в него входит, о чем мы сегодня будем говорить?
Н.Моисеев: Прежде всего, я хотел поблагодарить радиостанцию за внимание к этой проблеме, действительно, наверное, не обижая другие отрасли знаний и другие направления развития промышленности, космическая промышленность это особая сфера для России. В настоящее время можно сказать, что здесь нет равнодушных, всем эта тема очень интересна и здесь присутствует весь спектр человеческих эмоций по отношению к этой деятельности – это и гордость за наше великое прошлое и надежда на прекрасное будущее. К сожалению, есть нотки огорчения, но в то же время специалисты чувствуют уверенность. Можно, наверное. Более тонкую структуру всех этих эмоций расшифровать, пояснить, но, безусловно, это область особая для России.
Что же все-таки представляет собой ракетно-космическая промышленность? Если говорить в сухих цифрах по отношению к ВПК, есть такой реестр - «предприятия ОПК, который учитывает предприятия, которые работают на оборонку. В этом реестре более 1350 организаций.
Если говорить в чистом виде о ракетно-космической промышленности, то есть, организациях, которые находятся в сфере ведения Российского космического агентства, и мы считаем, что это те предприятия, которые определяют лицо нашей космической промышленности, то это 92 организации. В отрасли работают более 235 тысяч человек, идет процесс реорганизации отрасли, сейчас эти предприятия объединены в 15 интегрированных структур, 20 ВГУПов, есть и госучреждения - это Центр подготовки космонавтов, есть еще федеральное казенное предприятие, отвечающее за развитие экспериментальной базы. Это цифры, которые говорят о масштабе.
Но надо сказать, что это предприятия значимые в целом для уровня нашей космической техники, они находятся и вне Роскосмоса, предприятия второй, третьей кооперации, ответственные за разработку отдельных приборов, поставку электронной компонентной базы - их, конечно, существенно больше. Ну, это масштаб, то, о чем мы говорим. Крупные кусты - Москва, Московская область, Самара, Красноярск, Урал и ряд других регионов, в которых находятся значимые предприятия, которые определяют лицо нашей ракетно-космической промышленности.
А.Ермолин: Какие ключевые технологии – хотел сказать «в вашем бизнесе».
А.Куренной: Почему нет?
А.Ермолин: Что самое главное.
Н.Моисеев: По специализации – это разработка ракет носителей, всех видов космических аппаратов, приборная автоматика, двигатели, системы управления, - это основные, ключевые компетенции, без чего невозможно производить космическую технику.
Если говорить по направлениям, то предприятия, о которых я говорю, охватывают весь спектр, позволяют вести деятельность по всему спектру направлений космической деятельности. Это и пилотируемые полеты, производство и эксплуатация космических аппаратов различного назначения, связи, навигации, дистанционного зондирования земли, исследование природных ресурсов, наблюдение за чрезвычайными ситуациями, фундаментальные космические исследования, а дальше – астрофизические исследования, планетология, и так далее.
А.Ермолин: Хотел спросить про рейтинг целей. Зачем все это? Казалось бы, очевидный ответ, тем более что космос – наш отечественный бренд.
Н.Моисеев: Великий человек, Виктор Степанович Черномырдин, который известен своими афоризмами, в самое тяжелые времена, когда нехватало денег, и руководитель Роскосмоса Юрий Коптев, - я был свидетелем этого, поскольку в аппарате правительства тогда вел, и сейчас веду космическую деятельность, когда обосновывал, что нужны спутники, орбитальные группировки, он говорит: что дурью маетесь? Повесили один спутник над Москвой, и хватит.
А если говорить серьезно, то конечно, Россия, с протяженностью границ, часовых поясов, охватить даже телевидением нужно уже определенное количество спутников орбитальной группировки связи - 8-10 спутников. Для того чтобы наблюдать за поверхностью земли или решать задачи дистанционного зондирования – наблюдения, и прочих спектральных диапазонов, тоже нужно определенное количество спутников, которые бы позволяли за определенное количество времени, чтобы наблюдать, что творится на нашей территории.
А.Куренной: А у нас их сейчас достаточно?
Н.Моисеев: Да вот, к сожалению. Нет. Конечно, за последнее время сделаны определенные шаги, - ведь у нас были времена, когда не было практически своих спутников дистанционного зондирования. Но сейчас и Самара произвела и ВНИИ Электромеханики, которые позволяют решать эту задачу и наблюдать. Большой спрос – получить оперативную информацию: что посеяли, что происходит на нашей весьма обширной территории РФ.
А.Куренной: Какая у нас сейчас орбитальная группировка? Вы делите на военные спутники, гражданские?
Н.Моисеев: Делить можно, и фактически деление есть - где заказчик Минобороны, где Роскосмос, но надо сказать, что значительное количество спутников – это спутники двойного назначения.
А.Куренной: Как раз хотел спросить – спутник одну функцию исполняет, или можно дублировать?
Н.Моисеев: Если наблюдать спутники дистанционного зондирования, которые уже сейчас требуют 1-2 метра, то можно наблюдать за посевами, а можно посмотреть состояние флота или портов, - это вещь достаточно взаимосвязанная.
Что бы хотелось сказать - чем характеризуется космическая деятельность? - есть объективные показатели. Конечно, можно идти более глубоко, смотреть количественные, качественные характеристики каждого спутника, но достаточно в первом приближении оценить, что из себя представляет то или иное государство с точки зрения космической деятельности: это состав космической группировки, какие направления и сколько спутников, грубо говоря.
На ваш вопрос отвечу - у меня даже есть картинка – состояние мировой орбитальной группировки. Всего функционирующих космических аппаратов, - правда, это на 1 ноября 2013 года, - в целом в мировой орбитальной группировке было 1160. США: 457, Россия - 111, Китай - 116, а дальше у всех меньше. Это примерно второе-третье место мы с Китаем делим – там отличие небольшое, в несколько аппаратов.
А.Куренной: Но в 4 раза уступаем Штатам.
Н.Моисеев: Да. Но и по финансированию, конечно, уступаем – чудес не бывает. Кстати, о финансировании гражданских космических программ. Это – США, а здесь все остальные, мы вышли на третье место по финансированию.
А.Ермолин: Для тех, кто нас слушает, а не смотрит, давайте скажем, какая у нас тенденция – мы растем?
Н.Моисеев: За последние два года у нас существенный рост. Мы вышли фактически после Европейского космического агентства, если пересчитывать в миллиардах долларов – более 5 млрд долларов мы тратим на финансирование гражданских космических программ, но это, включая, безусловно, и финансирование нашей наземной космической инфраструктуры, в том числе, строительство нового космодрома Восточный.
А.Ермолин: Вася, наш слушатель, вочрит: «Васе замусорили спутниками. Сколько процентов нерабочих, каков срок службы наших спутников?»
А.Куренной: Сколько у нас болтается на орбите нерабочих?
Н.Моисеев: Я согласен с Василием – проблема космического мусора действительно есть. Есть такая песня старых космонавтов: «в виде осколков различных ракет останутся наши следы». Да, намусорили прилично – более 600 тысяч насчитывается осколков более 1 сантиметров – это достаточно много. Те страны, которые активно занимаются космической деятельностью, они и мусорят больше. Правда, мусорим мы много, но у нас мусор короткоживущий, он быстро сгорает в атмосфере.
Но Василий вот задал вопрос – не болтаются ли там нерабочие спутники, или, как Черномырдин - с глубоким уважением к нему отношусь: «Чего там спутник висит? Пускай работает» - вот это работающие спутники в орбитальной группировке, функционирующие спутники, и никуда тут не денешься. Можно по каждому сказать, для чего. Большинство из этих спутников, конечно, связаны с нашими связными делами, навигационными. 24 спутника нужно держать, чтобы обеспечить непрерывное навигационное поле на всем земном шаре.
А.Куренной: Это минимум?
Н.Моисеев: Смотря для решения каких задач.
А.Куренной: 24 хватает, чтобы держать всю поверхность России?
Н.Моисеев: Для России хватит и 18, ау нас функционирующих 24. Но там есть еще спутники, которые сейчас работают по программе главного конструктора, потому что разработаны и запущены спутники нового поколения, навигационные, они сейчас проходят летные испытания, с ними работают, но они в состав орбитальной группировки не введены, идет их отработка. Это спутник так называемый ГЛОНАСС-К – это следующее поколение наших навигационных спутников.
А.Ермолин: Есть специальная служба по контролю за космическим пространством, в том числе, за мусором. Как получилось, что метеорит, который упал в Чебаркуль, мы не заметили? Спутник не туда смотрел?
Н.Моисеев: Контроль космического пространства сейчас проводится наземными средствами, хотя у нас были разработки, даже был запущен один спутник, который осуществлял контроль космического пространства из космоса, и это нужно. Почему не заметили? - потому что условия совершенно другие. Скорости совершенно другие у этого метеорита, не те, с которыми работают спутники. Поэтому, предвосхищая ваш вопрос, можно ли сделать такую систему - многие специалисты, которые позволили бы вовремя обнаружить астероидные опасности, предотвратить их, - многие специалисты уверены, что можно. Но для этого нужно такую задачу поставить и потом технически решить. Потому что там свои условия.
Мы часто говорим про гиперзвук, модное словосочетание – гиперзвуковые технологии, гиперзвуковое оружие. Обычно под гиперзвуковыми скоростями для гиперзвуковых систем понимают скорость более 6 махов, 6-7, - это такой признанный критерий.
А.Ермолин: Думаю, нас не всех поняли – насчет 6 махов.
Н.Моисеев: Поясню - скорость распространения звука в атмосфере в нормальных условиях 330 метров в секунду. Это более 1100 километра в час, - вот это скорость одного маха.
А.Ермолин: Чтобы слушатели лучше запомнили скорость одного маха, предлагаю сейчас сделать короткий перерыв.
А.Ермолин: Продолжаем программу. Итак, мы остановились на махе.
Н.Моисеев: Чтобы понимать масштаб процессов.
А.Ермолин: Раз мы заговорили про гиперзвук – насколько это реально и соответствует действительности?
Н.Моисеев: Опять же – что такое гиперзвук?
А.Ермолин: Я уже понял – это 6-7 махов.
Н.Моисеев: Первая космическая скорость - 8 километров в секунду. Если пересчитать в махи, то есть. Надо помножить на 3 – это более 20 махов. Безусловно, это гиперзвуковые скорости. Когда говорят о гиперзвуковом оружии и гиперзвуковых технологиях нового поколения, имеют в виду, безусловно, прямоточные воздушные реактивные двигатели. То есть, это не везет с собой окислитель и горючее, как обычные ракеты, которые, безусловно, далеко уходят за гиперзвуковые скорости, а кислород из атмосферы, идет горение, двигатели работают - вот об этом речь идет.
Этим давно и в России, и в других странах занимаются, и я должен сказать, что, безусловно, мы где-то понимаем, что мы близки к мировому уровню. Но это тема, безусловно, очень чувствительная, специальная, и думаю, на этом мы ее дальше обсуждать не будем.
А.Куренной: Вот так мы ее мягко и закруглили.
А.Ермолин: Москвич Люк задает вопрос, как защищены спутники на случай военного конфликта?
А.Куренной: Вообще предусматриваются ли угрозы?
Н.Моисеев: Безусловно, требования, которые предъявляет Минобороны с точки зрения защиты, - тут есть свои требования. Но с другой стороны, вы сами поднимаете, цель, которая висит над тобой – защитить ее достаточно тяжело. Поэтому все, что возможно, делается, мы знаем, что делается за рубежом, мы ни в чем не отстали, но есть пределы физических возможностей техники.
А.Ермолин: Ну да, количество целей ограничено.
Н.Моисеев: Да, как один мой знакомый генеральный конструктор говорит: для того, чтобы сломать телевизор, мне не нужно делать еще такой же телевизор, я могу его сломать отверткой за 17 копеек.
А.Куренной: Верну нас из космоса на землю. Когда мы разговариваем с представителями дургих отраслей, постоянно слышим, что сейчас идет важный процесс – гетто он близок к завершению, а где-то только в разгаре – консолидации активов производственных, научных, которые есть в данной отрасли. Это есть и в судостроении, авиастроении – везде. В вашей отрасли есть такая вещь?
Н.Моисеев: Да, безусловно. Я уже упомянул, что 92 организации. Которые входят в отечественную ракетно-космическую промышленность, они в настоящее вовремя объединены в 15 интегрированных структур, уже проходила информация о том, что Рогозин на днях завизировал проект указа, который будет в ближайшее время представлен президенту о дальнейшей интеграции, создании Объединенной ракетно-космической корпорации. К этому процессу не все относятся однозначно, но этот процесс нужный и важный. Решение принималось тяжело, но было принято на самом высоком уровне – о том, что нужна действительно консолидация. Есть крупные проекты, которые можно объединить, только объединяя ресурсы многих предприятий, интегрированных в структуру. Их можно перечислить, но думаю, наши слушатели достаточные специалисты и понимают, о чем идет речь.
А.Куренной: Вы упомянули про космодром Восточный. У нас есть Плесецк, пользуемся Байконуром – зачем нужен еще один космодром?
Н.Моисеев: Коротко ответить можно так: для того, чтобы осуществлять полноценную космическую деятельность одного космодрома недостаточно. Характер орбит, на которые запускаются космические аппараты, выгоднее некоторые запускать с южных космодромов, некоторые – с северных. Вообще, в идеале, нужно иметь три космодрома. Это если отвлечься от всяких географических ограничений, но один выгоднее всего расположить на экваторе, один на любом полюсе, северном или южном, а один – по середине. Имеются в виду геостационарные орбиты – если носитель переместить ближе к экватору – это дает по выводимой массе выигрыш в 15% - за счет того, что земля у нас вращается, как известно.
Есть орбиты для спутников дистанционного зондирования земли, геосинхронные – они в наклоне 97 градусов, - понятно, плоскость экватора 97 градусов, - эти орбиты выгоднее как раз с северных космодромов. Есть диапазон наклонений.
Вообще космодромов достаточно много в мире - порядка 36 космодромов сейчас функционируют во всем мире. У США порядка 6 или 7, функционирующих и 3 закрытых. У Китая 4 космодрома, Бразилии - 2, Японии есть космодромы.
А.Ермолин: Интересно, насколько они совместимы с ракет носителями. Можем мы запустить свой «Союз» с космодрома Куру?
Н.Моисеев: Так с Куру, слава богу, уже летаем.
А.Ермолин: Тут вопрос – Медведев был с визитом во Франции, подписал соглашение о продаже Франции нескольких ракет носителей «Союз» - поставки состоялись?
Н.Моисеев: Да, речь идет о продолжении программы сотрудничества с Францией, это как раз во французской Гвиане космодром Куру, который как раз ближе к экватору. По-моему, по широте это единицы градусов. Там как раз наш «Союз» - количество я сейчас не помню, но уже несколько лет идут активные запуски. Для того чтобы адаптировать их – фактически нужно построить стартовый комплекс, и он построен там для «Союза». А речь идет о продолжении до 2020 г. пока программы запусков.
Что хочу сказать – чтобы мы понимали, - сейчас много говорится о частном космосе, о привлечении частных инвестиций – безусловно, этот процесс идет во всем мире, идет и у нас, но здесь нужно понимать, что в отличие от других видов коммерческой деятельности, по международной конвенции 1972 г., кто бы ни производил космическую деятельность отвечать будет – если будет нанесен ущерб, - запускающее государство, то есть, то государство. С территории которого произведен запуск.
Поэтому, конечно, для того, чтобы не поставить в тупик все эти коммерческие проекты, тут государство должно подставить плечо, иначе потребуются такие страховые суммы от коммерсантов, что это станет абсолютно невыгодно никому.
А.Куренной: Наш слушатель подвигает нас ко второй части темы – поговорить про будущее. Он пишет, что недавно прошла информация о создании в США нового типа авиационного двигателя, рабочее название «Плазменный» - вы делаете новые движки для ракет, что с поставками наших двигателей РДС-180 в США?
Н.Моисеев: Возвращаясь к началу нашей беседы, компетенции – безусловно, у нас есть двигателестроительные фирмы, которые их разрабатывают. Работы ведутся по созданию нового поколения двигателей. Есть проработки по трехкомпонентным двигателям, - в общем, работы ведутся.
Что касается сотрудничества с США по поставкам РД-180, то такие работы ведутся. Надо просто сейчас посмотреть – ведь за счет этих поставок фактически наша фирма, «Энергомаш», имени академика Глушкова, фактически и выжила в тяжелые годы, когда не было фактически заказов. Сейчас заказы появились, надо просто внимательно посмотреть, правится она, или не справится. А поставки такие шли, и, возвращаясь к теме сотрудничества - известный проект американский, исследования Марса, марсоход «Кьюриосити», «Любопытство», - запущен «Атласом», на котором как раз стояли движки РД-180, а на самом «Кьюриосити» есть российские приборы, которые исследуют там наличие воды. ОБ этом, к сожалению, мы мало говорим.
Ведь по-разному можно оценивать сотрудничество. Есть такая оценка, что сотрудничество по созданию международной космической станции ничего не дало для России, потому что выкачали информацию в области пилотируемой космонавтики, или была попытка, по которой, безусловно, Россия является мировым лидером – была, есть и будет, надеюсь.
Но с другой стороны, это сотрудничество открыло ряд направлений, по которым идет информация. В частности, я уже вам сказал – наши институты космических исследований в ряде европейских, американских проектов, - это естественно. Доступ к информации. Или, например, в прошлом году мы отметили 10-летие запуска совместного проекта интеграла астрофизической европейской обсерватории, которую запустили с помощью «Протона» - российские ученые получили доступ, было первоначально всего четверть наблюдательного времени, сейчас уже по процентам не делится, смотрится интерес разных проектов, но, во всяком случае, там полноправное участие наших ученых, они получили доступ. По ряду причин, к сожалению, в этих исследованиях мы участвуем не по всем направлениям.
А.Ермолин: Кстати, про направления – у вас есть видение областей, где ожидаются прорывные новации?
Н.Моисеев: Знаете, если бы кто-то научился прогнозировать инновации, хоть бы в какой-либо области, это было бы даже лучше, чем известный прикуп. Это вещь непредсказуемая.
А.Куренной: Это как фильм «Вперед, в будущее», когда просто купил журнальчик.
Н.Моисеев: Да. Сказать, в какой области будет прорыв - вообще говоря, Федеральная космическая программа предусматривает направления по всем - что значит «по всем»? - это и связь, навигация, исследование и создание новых спутников, фундаментальные космические исследования, технологические, - то есть, все направления перспективные, которые сейчас известны у нас, мы проводим. Безусловно, выстроены какие-то приоритеты, но направления охватываются все. Все равно Россия находится в числе мировых лидеров в космической деятельности. И возможность проведение исследований – и самостоятельного запуска, производство спутников, ест не у многих стран. Большинство стран, - а там более 180 стран – используют результаты космической деятельности, закупают космические аппараты. А вот тех, кто производит, запускает аппараты не так можно - это объединенная Европа. США. Россия и Китай.
А.Ермолин: Как вы относитесь к перспективе появления нового поколения «шаттлов»? У нс в стране любят разные конспиралогические версии - одна из них состоит в том, что сейчас США пользуются нашими услугами, а за это время создают космический аппарат.
Н.Моисеев: Если речь идет о создании «шаттлов» в том понимании, как крылатый аппарат - у меня здесь сове мнение – наверное, со временем это может появиться, но в то время, когда я работал в Российском космическом агентстве - это период с 2002 по 2006 г., у меня даже там была такая картинка, - был седлан анализ всех крылатых проектов в области космоса - к сожалению, ни один из них успешно не завершился. Последний пример – это действительно закрытый «шаттл» - потому что это дорого. В свое время мы оценивали – там чуть ли не половина российского бюджета на один запуск. И даже без учета амортизации, регламентные работы и подготовка к следующему запуску тянула на несколько сотен миллионов долларов – где-то около 500 млн долларов обходился один запуск.
Если посмотреть в принципе построения, допустим, системы шаттла и нашей системы, то у нас идеология даже другая – у нас принципиально разделены операции и средства по доставке космонавтов и по доставке грузов. Доставка космонавтов - тут понятно, думаю, о чем идет речь. А в шаттле эти две операции были совмещены. На ваш взгляд, это не оптимальное решение.
А.Куренной: А мы это делаем с точки зрения?
Н.Моисеев: Надежности, безусловно.
А.Куренной: Есть информация о том, что Китай активно в ближайшие годы разворачивает свою систему навигации.
Н.Моисеев: Безусловно, это известно.
А.Куренной: Они ее активизируют к 2016-2017 гг. насколько серьезным конкурентом она станет ГЛОНАСС? сумеем мы ГЛОНАСС к этому моменту развернуть настолько, чтобы это для нас было не серьезной конкуренцией?
Н.Моисеев: Ну, ГЛОНАСС развернут, функционирует в штатном режиме, 24 аппарата – это штатная численность орбитальной группировки ГЛОНАСС, что значит кокнуреировать7 Система ГЛОНАСС обеспечивает возможность решения Россией, независимо от дургих стран, задач в области космической навигации.
Приведу такой пример – ряд направлений сейчас уже в принципе не могут развиваться без космической навигации. Допусти, высокоскоростной железнодорожный транспорт, тот, который у нас уже есть и будет развиваться. Наверное, вы видели информацию – несколько месяцев назад, в Испании поезд не вписался в поворот – потому что была отключена, видимо, система спутниковой навигации.
Сейчас для того, чтобы высокоскоростной транспорт действительно реализовал свои возможности и двигался с той скорость, с которой он может, нужно записывать профиль дороги, запоминать для каждого профиля, каждого местоположения, какая скорость там допустима. Без навигации это невозможно. То есть нужно записать профиль дороги, после этого отслеживать оперативно, с помощью спутниковой навигации, скоростной режим и обеспечивать безопасное движение. И ряд других направлений, которые без навигации невозможны. Я уже не говорю о военном применении этих систем, которые, безусловно, тоже очень важны.
А.Куренной: Мы заинтересованы, чтобы на нашу систему переходили другие страны? Думаю, Китай это будет развивать и как коммерческую составляющую очень активно.
Н.Моисеев: У нас даже было соответствующее заявление российского правительства - что она открыта для международного использования. Сигнал распространяется бесплатно, - пожалуйста. Более того, сейчас у нас есть работы по созданию сети функциональных дополнений в ряде стран, которые повысят, это порядка 115-17 стран, где будут стоять эти функциональные дополнения, которые позволят повысить точность навигационных определений.
Безусловно, эта система открыта для международного сотрудничества, о чем было официально несколько раз заявлено.
А.Ермолин: Как обстоят дела с кадрами?
Н.Моисеев: С кадрами, которые, как известно, решают все, - это наиболее сложный вопрос. С одной стороны, можно сказать, что молодежь пошла в ракетно-космическую отрасль. С другой стороны, то поколение, 40-летних, которые в свое время ушли из отрасли – конечно, это большая потеря. То есть, остались сотрудники моего возраста, около моего возраста, и молодежь. А среднее звено, к сожалению, пока маловато.
А.Ермолин: Везде проблема среднего возраста.
Н.Моисеев: Да. Но с другой стороны, наши генеральные конструкторы говорят, когда говорят молодежи - приходите в ракетно-космическую отрасль, там можно быстро сделать карьеру. Если человек действительно знающий, связывает свою жизнь с этой отраслью. Во-первых, это всегда мировой уровень – любой направление космической деятельности.
А.Ермолин: С людьми уходят и знания - на пенсию. Насколько нам удается сохранить критические технологии, как минимум? И как вообще сохраняются критически важные знания?
Н.Моисеев: Критически важные знания связаны с фирмами, школами, которые существуют на этих фирмах. Я уже сказал – заслуга первого руководителя Роскосмоса, Юрия Коптева, которому досталось самое тяжелое время руководства космической отраслью – то, что отрасль сохранена, не распродана в непонятные руки. Я сейчас не могу назвать ин одной серьезной фирмы, которая бы ликвидировалась – все они сохранены. Ну, немножко поджались, раза в два, но в принципе, там еще остались сотрудники, которые помнят, как должны это делать, и делают. Сейчас финансирования стало побольше, и проектов побольше. А люди растут на проектах. Нельзя воспитать человека на бумаге – должен быть проект, от начала до конца, - тогда он понимает цену.
А.Ермолин: В какие вузы надо поступать, чтобы к вам попасть?
Н.Моисеев: В технические. Они все на слуху, известны. Посмотрите¸ кто заканчивал из космонавтов какие вузы, и все сразу станет ясно - Баумана, откуда Королев, и много других космонавтов, МАИ, безусловно, - авиационные вузы, не только МАИ, самарский. Красноярский университеты. Нормальное техническое образование позволяет работать.
А.Куренной: Реально вообще построить эту самую защиту от астероидов? Именно предупреждение об этом насколько реально?
Н.Моисеев: Есть группа энтузиастов, в том числе, в ракетно-космической промышленности, которые независимо технически прорабатывают, утверждают, что ничего тут хитрого нет, все это решаемо на современном уровне развития науки и техники, в том числе, в РФ. Недавно прошло сообщение, что Олег Николаевич Остапенко, совместно с Академией наук, будут всерьез обсуждать вопрос о том, что нужно проводить исследования в этой области. Но, безусловно, конечно, это задача достойная для того, чтобы объединить мировое космическое сообщество для решения этих задач.
А.Ермолин: До МИАСа чуть-чуть не долетел Чебаркульский метеорит.
Н.Моисеев: А там люди этим и занимаются.
А.Ермолин: Спасибо вам большое, сегодня мы говорили про настоящее и будущей российской космической отрасли.
Н.Моисеев: Спасибо вам.
