Путь пехотинца: генерал-полковник Владимир Чиркин
Он улыбчив, обходителен и внимателен к собеседнику. Он говорит с вами вежливым, спокойным русским языком, но сразу чувствуется, что генерал свободно владеет и другим, более действенным способом коммуникации.Родился Чиркин в 1955 году в скромной семье в дагестанском Хасавюрте и с тех пор успел послужить в Группе советских войск в Германии и почти во всех уголках Отечества — в Забайкалье, Закавказье, на Дальнем Востоке, в Сибири, на Северном Кавказе, в Московском и Приволжско-Уральском военных округах. Получил великолепное образование — окончил Казанское суворовское училище, Алма-Атинское высшее общевойсковое училище, академию им. М.В. Фрунзе и главную Военную академию страны — ВАГШ. Однако сидел не только в аудиториях и штабах. Чиркин — боевой генерал, воевавший в Чечне, честно прошедший все ступени карьерного роста пехотинца, от командира мотострелкового взвода до командующего армией, округом и Сухопутными войсками России.
В 2013 году Владимиру Валентиновичу было поручено командовать Парадом Победы на Красной площади.
Ниже — размышления генерал-полковника Чиркина о жизни, смерти, карьере, выборе, женщинах, мужчинах и других важных понятиях современного мира.
О выборе
Часто говорят, что главное в жизни — это возможность выбора. Для кого-то это справедливо, но по своему опыту знаю, что это не всегда так. Жизнь порой предлагает что-то одно самое важное. И я считаю, что именно к этому надо быть всегда готовым. Нужно уметь понять важность такого момента, который часто может показаться неподходящим.
Я помню, как решил стать военным. Мы жили в Пятигорске, мне было пятнадцать лет, и как-то мы с ребятами пошли в кинотеатр «Родина». Там висел плакат фильма «Офицеры» с артистом Василием Лановым в образе боевого генерала, уже с орденами, со шрамами... Когда кино закончилось, я почувствовал, что все изменилось. Я не выбирал, а просто понял, что теперь уеду из дома, оставалось только выяснить, куда именно, но желательно подальше, чтобы не было лишних слез.
Родители не возражали. Жили небогато, кроме меня были еще две сестры, так что с возможностью прокормить сына за государственный счет никто не спорил. Я уехал в Казань, в суворовское училище, поступил сам, хотя конкурс тогда был человек одиннадцать на место. Первый месяц этой новой жизни без семьи, друзей, этот казарменный быт, когда все по команде, подъем, бегом на зарядку, — этого никогда не забудешь. А еще и учиться надо. Какой уж тут выбор.
О науках и уроках
Военные науки — они все необходимы. Решение на бой принимает командир. Тут каждая мелочь имеет значение: операция всесторонне обеспечивается — разведкой, связью, инженерами, медиками, технарями, тыловиками — всё работает на командира. Поэтому тактика, я считаю, для него основной предмет. На высшем уровне тактика переходит в оперативное искусство и стратегию — это и есть основополагающие военные предметы. Но ты как командир должен знать самые несущественные, казалось бы, вещи. Любое оружие — пистолет, пулемет, гранатомет, вооружение БТР, БМП, танка — ты должен знать свое оружие. Если ты его хорошо знаешь, уверен в нем, оно не подведет. Помню, когда я занимался военным троеборьем, мы заматывали мушку и прицельную планку бинтом, чтобы они ни в коем случае не сдвинулись после пристрелки винтовки. В спорте от этого зависит только призовое место, а на войне — жизнь.
А допустим, эксплуатация военной техники? Вот в дизельном двигателе есть такая существенная деталь — топливный насос высокого давления, ТНВД. Я до сих пор помню, где этот ТНВД находится и как его чинить. Я никогда не попаду в ситуацию, как в анекдоте, когда опытный солдат просит молоденького лейтенанта принести ему «ведро компрессии».
Я к математике и физике всегда относился серьезно и сейчас многое помню. Математика упорядочивает мышление, помогает интуиции. Интуиция ведь не с рождения у человека, она появляется с опытом. А опыт — это расчет. Если ты не рассчитал соотношение сил и средств своих и противника, если не учел время года или суток, или погоду, состояние почвы и все остальное, то можешь принять неправильное решение. Поэтому все уроки важные.
О карьере
Офицер должен быть в хорошем смысле карьеристом. Не просто понимать свои способности, потенциал, но и пользоваться ими. Нужна целеустремленность. Однажды один командир научил меня: «Чиркин, — сказал он, — вот тебя назначили на должность, и ты в тот же день начинай думать о следующей». А бывает, иному предлагаешь: «Иди командиром полка на Дальний Восток». А он: «Нет, лучше уж я замом в Москве: мы с женой дачку построили, сад-огород и все остальное». Этот офицер генералом никогда не будет... Помню, назначили меня начальником штаба армии. Думаю: «А дальше что?» А следующая должность у начальника штаба — командующий. Вот пришел я в новый кабинет, а там пыль слоем на столе. Смахнул, сел в кресло и думаю: «В стране всего восемь армий. Командующим какой меня назначат?» Самое дальнее направление на тот момент — так называемое Манчжурское, сто километров до китайской границы, забайкальские степи, мороз, песок, ветер. Вот я думаю: «Если мне и предложат должность командующего, то железно 36-й армией». Не поверите: проходит два года, и звонят из главного управления кадров. Начинают издалека: «Как живете? Как дела? Как обстановка?» Я отвечаю. А сам жду: сейчас последует вопрос. Так и есть: «Вы согласитесь, если мы вам предложим должность командующего 36-й армией?» Я в ту же секунду: «Согласен». Потому что я заранее все знал.
О порядке и порядочности
Это только кажется, что в армии всё по линеечке, все только и делают, что каблуками щелкают. На самом деле в войсках есть люди — и солдаты, и офицеры, — всегда готовые поддержать любую авантюру, влезть туда, где «жареным пахнет». В мирное время с ними нелегко, но в боевой обстановке они как лакмусовая бумажка — поддакивать тебе не будут, но глядя на них, сразу понимаешь, правильно все делаешь или нет. В трудную минуту такие люди надежнее, чем иные образцовые службисты, и поучиться у них порой есть чему. Ну а чтобы за рамки не выходили... Альтернативы боевой подготовке в вопросах укрепления дисциплины я не вижу. И это в нашей армии проверено не десятилетиями — веками. Пришел с войны, перья почистил — и занимайся боевой подготовкой.
О командирах
Я считаю, что в армии — две ключевых командирских должности. Самые ответственные и сложные. Командир роты и командир полка. Что в роте? Тут все, абсолютно все зависит от тебя. В твоих руках и материальная ответственность, и боевая подготовка, и личный состав, и дух коллектива. Ты управляешь ситуацией полностью. Знаешь все настроения сержантов и солдат, все их сильные и слабые стороны. Получилось так, что в роте я прожил двенадцать лет: два года в суворовском, четыре — в высшем училище, потом три года взводным и три года ротным. Когда меня спрашивают, как должна заправляться нижняя простыня, какими резинками должен растягиваться подматрасник — я в этом вопросе профессор.
То же самое и в полку. Есть понятие «полковой коллектив», «полковая семья». Потому что полк — это еще и тактическая единица, которая стоит, как правило, в одном гарнизоне. Полк — это полная автономия. И ты там бог, царь и воинский начальник.
О генералах
У нас говорят: генерал — это не звание, это счастье. Но это, конечно, сомнительное счастье. Когда ты получаешь генерала, поначалу то и дело косишься то на погоны, то на лампасы. Но что такое генералы в современной России? Все чаще говорят: зажравшиеся генералы, обнаглевшие, проворовавшиеся генералы... Мне кажется, чтобы снова нормально произносить слово «генерал», должно отлететь много шелухи.
Я получил генерала в Чечне, через полгода после того, как меня назначили командиром 42-й дивизии. Первое, что подумал: «А обмывать-то как?» Это ведь традиция. Полковник, к примеру, должен все шесть звездочек в стакан положить, выпить, все их ртом поймать и представиться товарищам. А тут как действовать? Генеральская звезда-то вышитая, не отстегивается. Ну, меня старшие товарищи научили: ты уже большой человек, так что палец в стакан с водкой — раз, и обмываешь. Кое-кто и погон засовывает туда.
Тогда в Чечне еще шла контртеррористическая операция, никаких ателье не было. Генерал-полковник Валерий Петрович Баранов вручил мне полевые погоны, я их на свою камуфлированную форму надел — другой у меня не было. И только потом, когда был на военном совете в Ростове, нашли портных. Смешно вышло: у меня времени в обрез, ни минуты свободной. Так портные мерку снимали прямо на ходу — на мосту над железнодорожными путями, пока вокруг пассажиры с чемоданами бегали. Получилось, что генеральскую форму я надел месяца через полтора после того, как мне звание присвоили. Да, было ощущение, что ты перешел в какую-то другую категорию. К тебе уже отношение более уважительное.
Отца, к сожалению, уже не было на свете, а вот мама дождалась, когда я стал генерал-лейтенантом, замкомандующего войсками Московского военного округа. И все никак поверить не могла. В Пятигорске она работала в трамвайном парке, и у них там какой-то начальник был подполковником запаса. Она мне все его в пример ставила: «Учись! Вот человек, до подполковника дослужился!»
О пехоте
Обычно в пехоте служить никто не хочет. Я как пехотный начальник вам точно говорю. У нас в суворовском училище, когда первый раз курс опрашивали, кто куда надумал идти, половина сказала — в летчики, половина — в моряки. В итоге летчиком стал только один, а моряками — двое. Остальные мотострелками, танкистами, артиллеристами и так далее. В армии есть много поговорок, для нас обидных. И про то, что «красивый — на флоте, умный — в артиллерии, а дурак — в пехоте», и более грубых. Но вот что интересно. Высшими военачальниками в итоге всегда ставят пехотных, потому что пехота — это и есть армия.
Об оружии
Наше главное секретное оружие — это российский солдат-срочник. Та самая молодежь, которую как только не ругают. А я видел на Кавказе, как они с оружием в руках защищали Родину, друг друга и командиров. Я, как бы громко это ни звучало, верю в них. А на остальное оружие армии сегодня выделены беспрецедентные средства.
О наградах
В первую чеченскую кампанию я вывел формулу: чтобы получить орден, нужно быть раненым, чтобы получить квартиру, нужно быть убитым — третьего не дано. Так зачастую награждали в ту пору. Я одного подчиненного семь раз представлял к званию Героя России. Семь раз! Так и не присвоили. И таких случаев много было. Вынуждали нас и сказки писать в представлениях: «А когда у него кончились снаряды, он зарядил в пушку буханку хлеба, выстрелил и подбил вражеский танк». Со мной товарищ служил, полковник Виктор Еремеев. Он погиб. Двое детей остались сиротами, и когда жена стала оформлять документы на квартиру, ей говорят: «Вам трехкомнатная не положена». Она в трауре, в черном платке, такое горе... «Почему не положена?» — «У вас изменился состав семьи». — «Как изменился? О чем вы?» — «У вас же мужа убили, вы не помните?» Так ей двухкомнатную в Воронеже и выделили — в обмен на жизнь, которую офицер отдал своей стране.
О трудностях
В моей жизни было два случая, когда я чувствовал себя в тупике, на пределе сил. Первый — когда я служил командиром батальона в Кантемировской дивизии. Мы готовились к сборам высшего руководящего состава, ждали прибытия пятисот генералов и адмиралов. Это было настоящее сумасшествие — столько всего переделывали, ремонтировали, а еще нужно было показать результаты по боевой подготовке, стрельбе, вождению... Я ложился в три часа ночи. Правый сапог снял и заснул, а левая нога так и осталась в сапоге на полу. Два месяца это продолжалось, на пределе физических сил. Мысли были такие: больше не протянуть, можно сломаться.
А второй случай был в 2000 году в Чечне, когда я заканчивал формировать 42-ю дивизию. Это был кошмар круглосуточный. Дивизия участвует во всех операциях, да еще и командно-штабные учения. Это и в мирное время дело хлопотное, а тут подразделения выполняли настоящие боевые задачи. Окружали населенные пункты, проводили зачистку, не обходилось без жертв. Ты не бумажки заполняешь, а отдаешь такие указания, от которых зависит жизнь людей, вот в чем дело. А тут мало того что учения, так еще и министр обороны маршал Сергеев у тебя в дивизии живет трое суток — такого в Вооруженных силах вообще не случалось. Все командование армии, если так можно выразиться, на ушах стоит.
Дивизия — махина огромная, в постоянном движении, батальоны разбросаны, десятки блокпостов стоят на дорогах. Ко всему прочему, 42-я только формировалась — собирали солдат с миру по нитке по всей стране. У меня были офицеры, которые дважды (!) до этого были уволены по дискредитации. Такая публика. Иного контрактника привозили на вертолете — он выпадал пьяный, а из него бойца надо делать. Сложно... Армия — это же не техника, это в первую очередь люди. Разные люди, и их всех надо ставить в строй. Взрослые мужчины, многие убегали от самих себя, многие — от сварливых жен, от алиментов, кто-то поехал, чтобы заработать. Это ведь конец 1990-х — начало 2000-х, сами знаете, какое положение было в стране.
Я себе сказал тогда: да ты будь хоть семи пядей во лбу, но если ты не будешь работать от зари до зари — упустишь нить управления. Бывало, в шесть утра встанешь и уже буквально еле ноги таскаешь. Иной раз, пока летишь на вертолете на операцию, спишь. Организм сам выключался-включался. Только через несколько месяцев ситуация выровнялась.
О России
Историки подсчитали, что в состоянии войны Россия находилась 70% своей истории. Войны велись то ради расширения границ, то ради их сохранения. Ну что тут поделать? Мы стоим на этом полигоне. Мы не можем с него уйти. Иначе потеряем Родину, государство, себя. Россию всегда большая беда объединяла. К сожалению, это так — по истории.
Суверенитет, территориальная целостность, границы, независимость — вот это мы и должны отстаивать. Не сможем отстоять — не будет и государства. А его обязательным атрибутом является армия. Это силовой институт, без которого, как без мышц, без мускулов, не может существовать организм.
О смерти
С научной точки зрения смерть — это прекращение обмена веществ. Но если говорить о смерти с точки зрения моего опыта, то это то, что всегда находится рядом с жизнью. Смерти боятся все. Не верьте в абсолютное бесстрашие. Если человек абсолютно бесстрашен — он безумен. Но. Надо уметь смотреть смерти в глаза. Надо быть к ней готовым, особенно если ты военный. У нас не скажешь: «Извините, я не пойду в наступление, потому что мне хочется еще немного пожить».
Война всегда была, есть и будет. Человек — единственное на нашей планете животное, которое истребляет себе подобных. К сожалению, так все устроено.
О чести
Честь — это то, что у офицера есть даже тогда, когда больше уже ничего не осталось, кроме жизни. «Честь имею» — так говорят только офицеры. Поэтому, я думаю, офицерская честь не только что-то личное, но что-то более возвышенное и государственное. Писаный или нет, но кодекс чести в русской армии всегда был выше любого устава.
О женщине
Женщина — это всегда неясность, загадка природы. Самое прекрасное существо на свете, и пусть она такой и остается.
О мужчине
Мужчина — это ясность. Мужчину делает мужчиной не взросление, не биологический возраст. Его делают поступки, ясные и понятные окружающим.
О ценностях
Основная ценность для любого человека — это семья. Маленький мир, в котором происходит процесс продолжения рода. Самое первое и, может быть, основополагающее воспитание тоже получают в семье. Но я думаю, что каждый в той или иной степени ответствен как за судьбу своей семьи, своих детей, так и за судьбу своего государства.
У меня четверо детей, и я всегда считал, что самое главное — воспитать в них порядочность, честность, доброе отношение к людям. Не кичиться ни знаниями, ни силой. Оставаться во всех ситуациях людьми, готовыми протянуть руку, подставить плечо... Кажется, у меня это получилось. Когда сын решил стать военным, я с удовольствием это воспринял. Он, кстати, в Чечне в той же 42-й дивизии пять с лишним лет прослужил и в войне с Грузией участвовал. Ну а теперь и за внуками пора присматривать — скоро уже пятый в строй встанет.
Михаил КОЖУХОВ и Сергей МОСТОВЩИКОВ
