Василий Колташов: странная заморозка
Экономить и еще раз экономить – об этом говорят министры, экономисты либерального толка и страницы большинства изданий страны. Россия входит в новую эпоху. Главным делом ее становится экономия. И те, кто видят ее лишь как бюджетную политику, ошибаются.
Экономия вскоре охватит частный сектор. И странная заморозка тарифов поможет этому.
«Сокращение налогов для бизнеса, логичное в рамках «жесткой экономии», и заморозка тарифов для него не дадут значительного эффекта»
Весь год общество слышит о плохих новостях, точно как весь 2012 год его потчевали хорошими прогнозами. До этого несколько лет звучало слово о модернизации экономики, вместо которой в 2013 году в Россию вернулся кризис.Фондовый рынок и сырьевые цены не упали катастрофически, зато отечественная промышленность начала сжиматься или, если верить официальным данным, выросла за первую половину года на 0,1%.
Есть признаки спада в торговле. Самый важный из них – застой на рынке недвижимости и снижение цен на жилье в регионах. В этих условиях был сделан выбор: правительство Дмитрия Медведева принялось экономить.
Долгие годы россияне мечтали попасть в мир западного капитализма. В 1998 году наше присоединение к мировому кризису было бодро одобрено одним либеральным комментатором как признак ориентированности в глобальную рыночную систему.
В 2008–2009 годах Россия снова ощутила, что ее экономика не выключена из мировых процессов. Правда, еще в 1980-е годы кризис СССР был связан с изменениями в мировой торговле. Цены на нефть упали, бюджетные возможности «социалистической автаркии» понизились.
Однако бюрократия отреагировала на это не так, как Иосиф Сталин на Великую депрессию 1929–1933 годов. Она была уже слишком либеральна и даже подумать не могла об отступлении с мирового рынка и развитии своего хозяйства как более независимой системы.
Второй акт глобального кризиса порождает в России ответ, сходный с тем, что принимали в кабинетах Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Если цены на сырье – это прогнозируют чиновники – будут в ближайшие годы падать, то страна должна сжаться в своих потребностях. Однако для ее индустрии может быть сделано снисхождение.
Промышленность в 2014 году не будет платить по повышенным тарифам, по ним заплатит только население. Но и для него сделано послабление: тарифы поднимутся лишь на 4,2%, а «материнский капитал» пока не будет отменен.
Эта заморозка тарифов выглядит странно, если забыть, что внутренний рынок не так важен для российских корпораций. Они предпочитают делать ставку на внешний, даже если это выглядит как безумие.
РЖД объявили о намерении пробрести греческие железные дороги, создав в итоге подобных поглощений межгосударственную сеть. И та же компания умастила порог кабинета министров слезами, грозя, что если тарифы на перевозки не повысятся (разве они могут вообще уменьшаться?), то на улице окажется до 60 тысяч рабочих и конец придет всем внутренним инвестиционным проектам. Он, вероятно, придет и так.
Правительство пожалело компании с государственным участием, включая и РЖД. Но оно твердо заявило: бюджетные сокращения делаются надолго, поскольку вскоре экономику постигнут еще большие заморозки, и только прогнозы экономического роста останутся оптимистическими.
Вскоре комментаторы обнаружили, что переход к экономии в России – это знак новой европеизации национальной бюджетной политики, благоразумие и трезвость расчета. Сюда следует добавить слова о том, что «на Западе давно принято» возлагать основную налоговую и тарифную нагрузку на население, одновременно урезая социальные расходы бюджета. Все это верно. Однако именно потому, что европейские элиты проводят такую политику, они постоянно сталкиваются с протестами населения.
«Жесткая экономия» не расчищает дорогу для инвестиций, сколько бы об этом ни говорили экономисты неолиберального толка. Абсурдно думать, будто бы главное, что мешает капиталовложениям, – это высокая оплата труда и «избалованность» социальной опекой.
Конечно, согласно теории неолибералов, каждый гражданин должен везде платить за себя.
Уплатив все налоги (которые следует повышать, особенно косвенные), он должен забыть об этом и не ожидать, что в ответ государство что-то ему даст. Все это известно гражданам многих стран. Однако правительства, как кажется, еще верят, что именно такой «бережливый» путь ведет к успеху.Российские корпорации настроены снижать расходы. Безотносительно к тому, осмелятся ли позднее власти повысить тарифы для бизнеса или нет, сырьевые гиганты отечественной экономики настроены на сжатие. В этом есть логика.
Она даже есть в стремлении правительства не индексировать заработную плату госслужащим и военным. И дело не в том, что бюджет выиграет от этого (31 млрд рублей в 2013 году, 152 млрд рублей в 2015 году и 127 млрд рублей в 2016 году). Посчитать «выигрыш» нужно будет потом, когда ответное на снижение спроса сжатие производства и торговли даст уже новую картину бюджетных поступлений. Их будет меньше.
Экономия вызывает экономию – таков закон развития событий в ходе применения политики «бережливости». Он подтвержден в еврозоне. По его формуле России придется искать новые средства для пополнения казны, и если делать это в рамках «жесткой экономии», то бюджет никогда не будет достаточно сбалансирован, а экономика – в выигрыше от попыток этого добиться.
Неолиберальные рецепты давно пора отбросить, но даже частично отказа от них пока не видно. В условиях вновь наступающего кризиса России придется при такой политике нелегко.
Сокращение налогов для бизнеса, логичное в рамках «жесткой экономии», и заморозка тарифов для него не дадут значительного эффекта. Зарплата населения (особенно относительно высокая) – это не проклятье экономики, а ее преимущество.
ВТО отдает это преимущество иностранным производителям, которые знают цену российским потребителям. Они еще могут радоваться более низким ценам импортных продуктов, которых все больше на полках супермаркетов, но что будет, если доходы потребителей урежут?
Следом за государством это сделают и частные компании. Вот тогда заморозки наступят уже для всей экономики. Впрочем, они могут случиться и раньше.
Начав экономить, трудно остановится. Начав терять деньги покупателей, трудно подняться.
