Разгонка вооружений
Россия и США ведут гонку за сверхзвуковым высокоточным оружием
В отношениях РФ и США может появиться новый серьезный раздражитель — разрабатываемая Пентагоном система молниеносного глобального удара, позволяющая с высокой точностью поразить цель в отдаленной точке мира менее чем через час после принятия решения. Перспектива постановки этой системы на вооружение серьезно беспокоит Москву. Эксперты убеждены: меры доверия в этой сфере надо принимать уже сейчас — иначе не будет прогресса в диалоге между РФ и США о дальнейшем разоружении, а будет новый виток гонки вооружений с потенциально катастрофическими последствиями.
Работа над системой молниеносного глобального удара (или неядерного быстрого глобального удара) ведется в Пентагоне уже несколько лет, однако именно в последнее время эта тема стала все чаще всплывать в переговорах между РФ и США, обретая черты нового серьезного раздражителя в их отношениях. Одним из первых в таком контексте систему молниеносного глобального удара упомянул на майском заседании международного клуба "Триалог" замминистра обороны РФ Анатолий Антонов: "В случае успешной реализации концепции ВС США получат мощные, современные наступательные вооружения, которые позволят им осуществлять глобальные операции в море, на земле или в космосе".
В июне вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин предупредил: Россия может "проспать новую революцию", признаком которой стало появление высокоточного оружия, способного заменить оружие массового поражения. "Прямое попадание в электростанцию, плотину или химзавод может привести к последствиям, сходным с использованием оружия массового поражения",— заявил он, уточнив, что если такой удар будет нанесен по России, то главными целями станут ее силы стратегического ядерного сдерживания. А вчера в Госдуме он заверил: РФ разработает ответ на стратегию молниеносного удара США.
По данным "Ъ", Барак Обама упоминал концепцию молниеносного глобального удара в своем апрельском послании Владимиру Путину, причислив ее к "аспектам стратегической стабильности". В том же письме он предложил договориться о дальнейшем сокращении ядерных арсеналов. Эту инициативу Барак Обама, по словам источника "Ъ", близкого к администрации США, "надеялся сделать своим наследием". Москва эту идею, однако, восприняла без энтузиазма — в том числе, как пояснил "Ъ" замглавы МИД РФ Сергей Рябков, из-за планов США по развитию системы молниеносного глобального удара.
Реального взаимодействия между РФ и США по этому вопросу нет. Эксперты предупреждают: без мер доверия в этой области не будет прогресса в диалоге о разоружении, зато будет новый виток гонки вооружений с потенциально катастрофическими последствиями. По мнению сотрудника Фонда Карнеги Джеймса Эктона, автора вышедшей в октябре книги "Серебряная пуля: правильные вопросы о системе неядерного быстрого глобального удара", вырабатывать меры доверия нужно сейчас. "НИОКР по созданию технологий неядерного быстрого глобального удара идут полным ходом, и решение Пентагона об их принятии на вооружение, как ожидается, состоится еще до окончания второго срока Обамы,— пояснил он "Ъ".— Самое время для РФ и США начать сотрудничать, чтобы, если систему примут на вооружение, она не нанесла отношениям такой же вред, как ПРО".
Концепция молниеносного глобального удара заключается в создании высокоточного оружия, способного поразить цель на другом конце планеты максимум через час после приказа. Разработкой системы Пентагон занимается не первый год, однако именно при Бараке Обаме работы были ускорены. В 2013 финансовом году на развитие программы Пентагон получил около $200 млн. По словам господина Эктона, новые вооружения нужны США для выполнения четырех задач: противодействия нарушителям режима нераспространения ядерного оружия (реальным — КНДР и потенциальным — Ирану), поражения противоспутниковых и подавления оборонительных систем других государств, а также ликвидации главных террористов и срыва террористических операций. Белый дом, говоря о целях программы молниеносного глобального удара, как правило, делает упор на антитеррор.
Работы ведутся в нескольких направлениях. Первоначально речь шла о том, чтобы заменить ядерные боеголовки баллистических ракет (например, Trident-II) обычными. Однако от этой идеи пришлось (по крайней мере временно) отказаться — слишком велик был бы риск, что государство, обнаружившее пуск (речь шла прежде всего о России), может ошибочно принять его за атомную боеголовку и нанести ответный удар. "Система предупреждения о ракетном нападении работает в автоматическом режиме, она не распознает, ядерная ли на носителе боеголовка или нет,— пояснил "Ъ" старший вице-президент ПИР-Центра Евгений Бужинский.— Развитие таких технологий могло привести к катастрофическим последствиям". Высокопоставленный источник "Ъ" в Генштабе назвал идею США о размещении неядерного оружия на стратегических носителях "не просто раздражающим фактором, а целенаправленной провокацией".
Параллельно возникла идея создать совершенно новое гиперзвуковое ракетно-планирующее оружие с глобальной дальностью действия. Ракета-носитель должна была разогнать боевой блок до скорости, во много раз превышающей скорость звука, а далее он планировал бы в верхних слоях атмосферы до цели. Falcon HTV-2 тестировали дважды, но оба раза неудачно.
Куда более эффективным оказался менее амбициозный — по конструкции, скорости и дальности — проект гиперзвуковой ударной системы AHW (Advanced Hypersonic Weapon). Первый тест прошел 17 ноября 2011 года: от стартовавшей с Гавайских островов ракеты над Тихим океаном отделился гиперзвуковой планирующий аппарат (Hypersonic Glide Body), который достиг скорости около 8 (по другим данным, 5) Маха и приземлился в районе Маршалловых островов (3,7 тыс. км от места запуска). Предполагается, что система будет в основном базироваться на море и иметь дальность 6-8 тыс. км. В 2012 году Пентагон заявил, что ее развертывание имеет особое значение в связи с курсом Барака Обамы на укрепление позиций США в Азии. Решающее испытание намечено на 2014 год.
Представители США утверждают, что ракетно-планирующее оружие можно отличить от ядерных баллистических ракет по небаллистической траектории полета, что снижает вероятность неверной идентификации боеголовок. Однако, по словам Джеймса Эктона, ракетно-планирующее оружие отличается высокой маневренностью, и если его пуск системы предупреждения способны зафиксировать, то в дальнейшем оно будет лететь на слишком малой высоте, чтобы за ним могли следить противоракетные РЛС. "Полет этого оружия на среднем участке траектории будет недоступен для обнаружения и непредсказуем, что чревато неясностью",— предупреждает эксперт. В варианте же с морским базированием такие системы будут иметь те же зоны развертывания, что у ядерного оружия — а это создает дополнительные риски.
По мнению господина Эктона, одним из эффективных способов снижения рисков могло бы стать включение систем молниеносного глобального удара в засчет при разработке будущего договора РФ и США о контроле над вооружениями. Но это явно вопрос не ближайшего будущего, а потому США, по его мнению, стоит пойти на менее амбициозные меры по укреплению доверия с РФ и КНР: заявления о принятии систем на вооружение, уведомления о пусках и инспекции. Евгений Бужинский рассказал "Ъ", что Москва некоторое время назад предлагала Вашингтону подобные меры (речь, в частности, шла о предварительных уведомлениях). "Но США тогда отказались",— сообщил эксперт.
В этой ситуации РФ предпринимает шаги по созданию собственного сверхзвукового высокоточного оружия. Президент РФ Владимир Путин в конце ноября провел совещание о "реализации программы по разработке и серийному производству высокоточного оружия большой дальности". "Высокоточное оружие становится все более важным фактором неядерного сдерживания, может быть, даже одним из самых существенных,— заявил президент.— По сути, высокоточное оружие сегодня становится альтернативой ядерному оружию".
"Это оружие у американцев может появиться на рубеже 2017-2018 годов,— заявил "Ъ" замминистра обороны Юрий Борисов.— Но к тому моменту у нас уже будет готов свой ответ".
«Такие системы будут носить исключительно опасный характер»
Почему Москву беспокоят планы США по созданию системы глобального молниеносного удара, корреспонденту “Ъ” Елене Черненко рассказал заместитель главы МИД РФ Сергей Рябков.
— Если система глобального молниеносного удара будет принята на вооружение в США, сможет ли она представлять угрозу для России?
— Мы тщательно отслеживаем все то, что происходит в США вокруг концепции глобального молниеносного удара, или, как пишет Джеймс Эктон в своей книге, «глобального обычного молниеносного удара». Не секрет, что дискуссия на эту тему в США ведется давно. Неформальные и полузакрытые, но затем и вполне официальные дискуссии на сей счет начались еще при президенте Билле Клинтоне. Для того чтобы говорить, что может представить для нас угрозу, нужно четко понимать, о каких именно параметрах этой системы, какой ее конфигурации, архитектуре, или, как говорят военные, облике, идет речь.
— А если судить по тому, что об этой системе известно на сегодняшний день?
— Здесь есть как минимум три важных элемента. Во-первых, по состоянию на декабрь 2013 года оснований опасаться такого изменения состава стратегических ядерных сил США, когда на межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) и баллистические ракеты подводных лодок устанавливались бы неядерные боезаряды (то есть эти ракеты переводились бы в обычное снаряжение), нет. За последние десятилетия ликвидировано значительное количество носителей, и на сегодняшний день боевой состав стратегических ядерных сил США не предполагает подобного рода доработок или модификаций.
Во-вторых, даже если в нынешних планах произойдут изменения и в Вашингтоне вновь вернутся к варианту оснащения МБР и баллистических ракет подводных лодок обычными боезарядами, все равно в соответствии с правилами засчета действующего договора СНВ эти носители будут рассматриваться как ядерные и соответствующим образом учитываться в военном планировании.
Третий момент, главный: в ситуации гипотетического кризиса (очень серьезного и тяжелого) велика опасность того, что пуски подобных средств в обычном оснащении (даже по целям не на территории РФ, но по траекториям, которые отслеживаются нашими средствами предупреждения о ракетном нападении) будут восприняты у нас как возможное нанесение удара по российской территории. Со всеми вытекающими последствиями. Это означает, что подобного рода системы, если они будут созданы, будут носить исключительно опасный и дестабилизирующий характер. Мы возражали и будем возражать против переоснащения баллистических ракет наземного базирования и баллистических ракет на подводных лодках в обычные варианты.
— Но есть еще и перспектива возникновения совершенно нового класса носителей — гиперзвуковых платформ. США их сейчас активно тестируют.
— Да, в США ведутся соответствующие НИОКР, проводятся испытания. Нам еще предстоит оценить, как появление таких систем может сказаться на нашей безопасности. С учетом супервысокотехнологичного уровня подобного рода средств и с учетом того, что комплекс вопросов, связанных с противодействием их применению, находится на самом переднем крае соответствующих исследований и разработок, я не берусь давать этому вопросу однозначной оценки. Могу лишь подчеркнуть: развитие подобного рода систем существенным образом влияет на стратегический баланс и стабильность. Россия считает, что любые дискуссии о будущем в сфере контроля над вооружениями должны учитывать создаваемый США потенциал в сфере глобального молниеносного удара.
— Поэтому вы упоминали развитие системы глобального молниеносного удара, когда объясняли, почему Россия сейчас не может согласиться на предложение президента США Барака Обамы по дальнейшему сокращению вооружений?
— Это несколько упрощенная постановка вопроса. Мы не говорили, что не готовы сейчас обсуждать это предложение. Мы говорили, что первоочередным вопросом и главной задачей является снятие наших озабоченностей в сфере противоракетной обороны (с учетом планов создания США глобальной системы ПРО и соответствующих планов, которые реализуются по натовской линии), но не только.
Мы считаем, что в ряду факторов, которые должны приниматься во внимание в ходе предстоящих обсуждений тематики разоружения, помимо ПРО должны учитываться также и программа глобального молниеносного удара, и перспектива появления оружия в космосе, и многое другое. Это очень важный момент, ситуация тревожная. Нам пока не удается мобилизовать достаточную международную поддержку в пользу идеи заключения Договора о предотвращении размещения оружия в космосе. А мы в нем видим главный политико-дипломатический и правовой инструмент недопущения переноса гонки вооружений в космос. Но это отдельная тема.
— Все эти аспекты взаимосвязаны с точки зрения России?
— Да. Однако это не все. На перспективы разоружения также влияет дисбаланс в обычных вооружениях и целый ряд других вопросов.
— То есть как минимум два тревожных момента в отношении системы глобального молниеносного удара — угроза нарушения стратегического баланса и опасность того, что пуски могут быть восприняты Россией и другими державами как ядерные?
— Да, если мы говорим о существующих баллистических носителях в обычном оснащении, то это однозначно путь к разрастанию конфликта с тяжелейшими, по сути дела, апокалиптическими последствиями. Если мы говорим о новых носителях — гиперзвуковых планирующих, гиперзвуковых с двигателями и так далее,— то здесь надо понять, какими будут их технические характеристики и варианты применения. Мы следим за этим предельно внимательно, понимая, что возможное решение по этому комплексу вопросов в Вашингтоне будет приниматься в обозримой перспективе.
— Какие-то меры доверия могут уже сейчас снять российские озабоченности или эта тема имеет шансы стать еще одним серьезным раздражителем в отношениях РФ и США?
— Не исключаю никакие варианты. В дипломатической практике есть разные модели — от запрещения целого класса или вида вооружений до информационных обменов (как наиболее мягкой и «необязывающей» формы укрепления доверия). Не уверен, что наши американские партнеры готовы к первому варианту. Опыт показывает, что в США многие решения принимаются не только в зависимости от конкретных военных задач, но и в зависимости от наличия или планов развития тех или иных технологий. Джеймс Эктон об этом тоже пишет в своей книге. Сейчас вопрос о разработке мер доверия применительно лишь к этой сфере не стоит. Нужно продвигаться по всему спектру проблем.
«Это скорее оправдание, а не реальная причина беспокойства»
Бывший высокопоставленный сотрудник Госдепа, эксперт по вопросам разоружения Brookings Institution Стивен Пайфер объяснил корреспонденту “Ъ” Елене Черненко, почему Москве не стоит беспокоиться по поводу планов Пентагона.
— Российские официальные лица не раз выражали беспокойство в связи с перспективами реализации вооруженными силами США системы «молниеносного глобального удара», упоминая ее в качестве одной из причин, почему Москва не может с ходу согласиться на предложение Барака Обамы по дальнейшему разоружению. От чего будет зависеть, будет ли эта система принята на вооружение или нет?
— Минобороны США рассматривает разные типы систем «молниеносного глобального удара», но их общей целью является максимально быстрая доставка обычной боеголовки к цели, расположенной на большом расстоянии. Администрация Джорджа Буша рассматривала возможность оснащения обычными боезарядами баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) Trident II. Но при Бараке Обаме Пентагон отказался от этих планов, как и от идеи оснащения обычными боеголовками межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Если же в военном ведомстве передумают и вернутся к этим инициативам, то эти единицы будут включены в общий засчет договора СНВ, который разрешает каждой из сторон иметь не более 1550 развернутых боезарядов, не делая различий между ядерными или обычными боеголовками на БРПЛ и МБР.
На данный момент Минобороны США развивает концепцию создания гиперзвуковой планирующей системы, которая запускалась бы при помощи баллистической ракеты, а потом планировала бы в верхних слоях атмосферы до достижения цели (вооруженные силы России также экспериментируют с гиперзвуковыми планирующими системами). Решение США о серийном производстве и постановке на вооружение подобных систем будет зависеть от результатов их тестирования и от развития программы в целом — на данный момент она находится на довольно ранней стадии.
При этом представители Пентагона не раз говорили, что, если система «молниеносного глобального удара» будет реализована, она будет иметь ограниченный масштаб — несколько десятков развернутых единиц, не более. Это во многом обусловлено высокой стоимостью программы: использование гиперзвуковых планирующих систем, БРПЛ и МБР для доставки сравнительно небольших боезарядов на большие расстояния обойдется в крупную сумму.
— С вашей точки зрения, России не стоит волноваться по поводу этих планов?
— Разумеется, российским военным не стоит упускать из виду прогресс их американских коллег на пути к созданию системы «молниеносного глобального удара». Но и американским экспертам стоит внимательно относиться к тому, что Россия делает в области гиперзвуковых планирующих систем и других обычных высокоточных вооружений. Я, впрочем, полагаю, что до возможности развертывания гиперзвуковых планирующих систем обеим сторонам потребуется еще несколько лет. И я не думаю, что та или другая сторона должна сильно беспокоиться по поводу оснащения обычными боезарядами БРПЛ или МБР, так как это означает, что у той стороны, которая на это идет, будет меньше носителей с ядерными боеголовками.
Россия упоминает систему «молниеносного глобального удара» в качестве одной из причин, почему она не готова идти на дельнейшее сокращение ядерных арсеналов. С моей точки зрения, это скорее оправдание для того, чтобы не соглашаться на дальнейшее разоружение, а не реальная причина беспокойства. МБР и БРПЛ, а также их развернутые боезаряды уже ограничены новым договором СНВ. Если одна из сторон достигнет существенного прогресса на пути к созданию межконтинентальных гиперзвуковых планирующих систем, другая сторона может поднять этот вопрос в двусторонней консультативной комиссии, созданной в рамках нового договора СНВ. Комиссия может быть в состоянии найти взаимоприемлемое решение. Кроме того, поскольку США планируют создать лишь ограниченное количество единиц в рамках системы «молниеносного глобального удара», можно было бы подумать о том, чтобы включить их в общий засчет договора СНВ. Но до тех пор, пока одна из сторон не создаст систему, готовую к постановке на вооружение, эти разговоры будут носить лишь гипотетический характер.
— А если подобные системы будут развернуты, они могут нарушить стратегический баланс между Россией и США?
— Новый договор СНВ разрешает США и России иметь по 700 развернутых стратегических носителей и бомбардировщиков и ограничивает число их развернутых боезарядов 1150 единицами. Если США (или Россия) развернут около 30 гиперзвуковых планирующих систем, я не представляю, как это может нарушить стратегический баланс между Россией и США. Пока численность вооружений «молниеносного глобального удара» будет ограниченной, они не должны представлять угрозы для стратегического баланса.
Некоторые российские эксперты выражают озабоченность по поводу наличия у США большого числа обычных крылатых ракет, хотя их сравнительно небольшая скорость едва ли позволяет причислять их к числу «молниеносных». Они являются критически важной составляющей способности глобального применения силы США, поэтому власти страны вряд согласятся на их ограничение. Вооруженные силы России сегодня также пытаются создать более современные обычные крылатые ракеты, а поэтому тоже вряд ли захотят пойти на какие-либо ограничения в этой сфере. Но опять же, учитывая наличие у каждой из сторон большого числа стратегических ядерных вооружений, я не думаю, что обычные крылатые ракеты представляют угрозу для стратегического баланса.
— Помогут ли меры доверия снять озабоченности России по поводу системы «молниеносного глобального удара»?
— Стороны периодически встречаются на переговорах по вопросам стратегической стабильности. Это хорошая площадка для изложения США своих возможных планов в области концепции «молниеносного глобального удара» и ее будущего воздействия на стратегический баланс, которое, как я уже говорил, будет ограниченным. Было бы полезным, если бы и российская сторона была готова обсудить свои планы. Также было бы хорошо включить в эти переговоры (или в диалог по линии военных) пункт об обычных крылатых ракетах.
В целом же я думаю, что администрация США была бы более расположена к тому, чтобы детально обсуждать эти вопросы, если бы российские власти дали понять, что они готовы пойти на дальнейшее сокращение ядерных арсеналов.
Цена вопроса
Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии, глава экспертного совета при председателе Военно-промышленной комиссии:
- После победы в холодной войне Америка ни минуты не сомневалась, что ей надлежит не только сохранять, но и наращивать военную мощь. Оставался вопрос — для чего? Одним из ответов стала "доктрина стратегической неуязвимости", предполагающая, что на смену прежнему балансу гарантированного взаимного уничтожения и политике сдерживания между сверхдержавами приходит ставка на абсолютное превосходство "одинокой сверхдержавы" над любыми потенциальными соперниками.
Эта идея не всегда проговаривается прямо, но сквозит между строк в американской военной стратегии. Самый наглядный пример — курс на развертывание глобальной системы ПРО, который претворяется в жизнь, невзирая на все финансовые и технологические проблемы. Понятно, что эта система сама по себе не способна лишить РФ или даже КНР их стратегических наступательных возможностей. Но все дело в том, что она и не имеет особого значения "сама по себе" — а лишь в комбинации со сценариями превентивного "обезоруживающего удара". Причем — в неядерном или маломощном ядерном оснащении (для минимизации экологических последствий). Подразумевается, что та часть ответного потенциала, которая уцелеет по итогам удара, и должна быть парирована глобальной ПРО.
Реализуемость "обезоруживающего удара" высокоточным оружием пока остается гипотетической. Американский арсенал крылатых ракет вкупе с преобладанием в космической разведке и связи, наличием разветвленной сети военных баз и господством в Мировом океане позволяет говорить об этом всерьез. В то же время здесь возникает немало вопросов: дальность удара (потенциал РВСН сосредоточен в глубине континента), точность и быстрота нанесения (без эффекта внезапности обезоруживающий удар по СЯС невозможен), количество ракет (оно должно быть достаточно большим, чтобы преодолеть эшелонированную на ключевых участках систему ПВО).
Ответы на эти вопросы наши американские партнеры напряженно ищут, ярким свидетельством чему и служит концепция "глобального молниеносного удара", вышедшая на официальный уровень при Буше-младшем. Однако и лауреат Нобелевской премии мира Барак Обама увидел в ней свои резоны. Для него это, помимо всего прочего, прекрасное дополнение к инициативам ядерного разоружения. Ведь речь идет о системе, позволяющей нанести удар высокоточным оружием по любой точке планеты в течение часа — по аналогии с ядерным ударом, но в неядерном оснащении. То есть о новом средстве глобального устрашения, позволяющем действовать "экологически чисто" и с соблюдением гуманитарных приличий: "быстро и не больно".
Формально, как и в случае с ПРО, официальным "алиби" проекта служат террористические режимы. Но нужно отчетливо понимать: сама "молниеносность" — а именно в ней вся суть и вся сложность замысла — критически важна именно в отношениях с противником, обладающим ответным стратегическим потенциалом.
Конечно, нет оснований думать, что США всерьез настроены на возможность войны с Россией. Скорее — на возможность разговора с позиций силы. В подтексте "доктрины стратегической неуязвимости" сквозит соблазн стратегической безнаказанности. Наш долг — помочь им избежать этого соблазна.
Елена Черненко, Иван Сафронов
Источник: http://www.kommersant.ru/
