Судьба генерала
Драгун А. М. «Моя Великая Отечественная». (Воспоминания и раздумья о былом. Размышления о настоящем и будущем.) Книга вторая. «От Версаля через Европу до Москвы. И не только об этом». Том 1, 415 стр. Том 2, 479 стр. М., 2015.
Попытка совместить всесторонний анализ ключевых событий Великой Отечественной с глубоко личными впечатлениями, предпринятая генерал-майором Алексеем Драгуном, заслуживает серьезного внимания и обстоятельного прочтения. Насколько автору удалось «приблизиться к истине в вопросах, вызывающих споры уже 70 и более лет», можно судить по короткому фрагменту.
«В составе второго эшелона была и 16-я армия, в немалом количестве укомплектованная ЗЭКами, и считавшаяся «черной армией» из-за наличия в ней не переодетых заключенных (уже бывших, реабилитированных). Командовал армией генерал-лейтенант Лукин Михаил Федорович. Армия и ее командарм сыграли исключительную роль в Смоленском сражении и под городом Вязьмой летом и осенью 1941 года, что в дальнейшем положительно сказалось при обороне Москвы. Советские войска в Смоленском сражении, особенно под Вязьмой, понесли большие потери убитыми, ранеными, попавшими в плен.
Генерал Лукин в этих боях (а в окружении под Вязьмой он командовал группой армий: 16, 19 и 20) был тяжело ранен: потерял правую ногу и покалечил руки. В бессознательном состоянии он попал в немецкий плен, где пробыл четыре года.
Перед самой капитуляцией Германии всех пленных советских генералов, в том числе и Лукина, немцы передали в лагерь, находившийся под контролем Международного Красного Креста. Там пленные немного подкрепились, переоделись в военную американскую форму (такую выдали), так как своя, советская, генеральская превратилась в лохмотья.
Вскоре нашим генералам объявили, что их отправляют в Париж, в советское репатриационное консульство.
Первым советским человеком, которого за много лет плена увидели генералы, был начальник консульства генерал-майор Драгун. Тепло встретив генералов, он поздравил с освобождением и устроил в их честь праздничный обед. Шефство над нашими генералами взяло Министерство обороны Франции, и они считались почетными гостями министра обороны. Французы старались сделать максимум полезного и приятного этим несчастным, как они считали, а так и было. Почти за три недели пребывания во Франции бывшие пленные получили неизгладимое до конца жизни впечатление, обрели и закрепили в своей памяти благодарные воспоминания об этой стране и ее людях, как простых, так и высокопоставленных. В считаные дни Лукину сделали легкий и удобный металлический протез. Всех разместили в лучшей гостинице на Елисейских Полях. Старших по званию и больных, как Лукин, разместили в люксах. Показали Лувр, Версальский дворец, Монмартр, собор Парижской Богоматери.
К концу третьей недели пребывания советских генералов в Париже им объявили, что за ними приехали «товарищи» и с ними они полетят в Москву. Все поняли, что это за «товарищи», и это генералов встревожило. С момента посадки генералов в самолет началась Родина. Я не буду рассказывать, как она их встретила. Приведу отдельные фразы из разговора между генералами и нашими должностными лицами, разъясняющие суть дела предложения, краткие описания событий. Лукин к летчикам: «Когда будем в Москве, ребята?». «Ребята» отвернулись и даже не ответили. Сопровождающие офицеры на вопрос тоже не ответили, в разговоры не вступали, держались хмуро и замкнуто. Москва. Сели. На взлетном поле и возле здания аэропорта ни души. Встречающих нет. Ни родных, ни официальных лиц, ни музыки, ни цветов. Что-то не так, как в Париже французы встречали своих пленных солдат и офицеров. Отрулили к ангарам. Двери самолета закрыты. Трапа никто не подает. В самолете гнетущая тишина.
Проходит более получаса, которые пассажирам показались вечностью. Подали два автобуса и несколько легковушек. Появилась группа военных и генерал. Постояли, видят, что все спокойно, и ушли. Подогнали трап. Окрик: «Выходите!». Вышли. Один майор НКВДэшник стоит со списком в руках, проверил пофамильно, распределил по автобусам. Лукину дал легковушку и лейтенанта с пистолетом. Разместили недалеко от Люберец, за Медвежьими озерами в каких-то новых двухэтажных домах... На первом допросе: «Майор Афанасьев. Можете называть меня гражданин следователь». Так заключенные обращаются к тюремному начальству: «Гражданин». А тут боевых генералов, защищавших Москву, не щадя своей жизни, но при различных, от них не зависящих обстоятельств «попавших» в плен, ставят в положение заключенных, преступников. «У нас пленных не будет!» – и не подписали в свое время Гаагскую конвенцию о пленных. Отсюда в том числе было такое нечеловеческое отношение к нашим военным в плену. Но не было еще в истории мира войны, где не было бы пленных. Афанасьев в отличие от других следователей никогда не проявлял грубости, не угрожал, не задавал бессмысленных вопросов. Он прекрасно понимал, что перед ним сидит человек с невероятно тяжелой и героической судьбой. Вскоре многих стали вызывать в Москву на беседу к Абакумову (СМЕРШ).
Глубокой осенью подследственных генералов перевели в Голицыно. Наступила зима, выпал снег, замерз видневшийся вдали пруд. По всем признакам следствие закончилось, в Москву даже не возили. Каждый понимал, что где-то там, наверху, решается его участь. Лукина освободили первым, так как за него ходатайствовало высокое военное начальство, и во-вторых, по причине исключительно достойного поведения в плену. Перед тем как освободить Лукина, его вызвал Абакумов. Лукина привезли на Лубянку и, проведя по коридорам и этажам, подвели к двери с табличкой: «Генерал-полковник Абакумов». Лукин вошел. В длинном, но узком кабинете за большим столом сидел человек и писал. Не поднимая головы сказал: «Садитесь», продолжая писать. Не поздоровался, не подал руки. Взяв личное дело, по-прежнему не глядя на вошедшего, а только в дело, задал несколько вопросов. Наконец поднял голову, посмотрел на Лукина, сказал: «Ну вот что, я решил вас выпустить». В дальнейшем, в 1953 году Лукин узнал, что его судьбу в 1945 году решил сам Сталин по докладу Конева и ходатайству Булганина. Иначе Абакумов не выпустил бы бывшего пленного генерала на волю, как поступал он со многими. В ГлавПУРе по вопросу восстановления в партии: Лукин входит в кабинет секретаря парткомиссии, конечно, генерала, сидящего за большим столом. Не встал, не подал руки, не предложил сесть, зная и видя, что перед ним искалеченный в боях за Советскую Родину человек. Лукин стоял перед ним на протезе, за несколько дней изготовленном и подаренном французами. Стоял, опираясь на палку.
«Расскажите, как вы сдались в плен?». Лукин возразил, что он в плен не сдавался. У большого политработника-генерала после такого ответа Лукина, как говорят, «шлея попала под хвост». Задушевная беседа не получилась. Вопрос о восстановлении в партии даже не поднимался. Лукин ушел. Потом все образовалось, в партии Михаила Федоровича восстановили. Опять помог Булганин, хорошо знавший Лукина. В бытность Булганина председателем Моссовета Лукин был военным комендантом Москвы. А на фронте, когда Лукин командовал 16-й армией, а затем группой из трех армий, Булганин был членом военного совета Западного фронта, в который входили указанные армии.
Несколько слов о друзьях-товарищах. Много было друзей у Лукина, но большинство после его пленения как-то забыли номер его телефона и утеряли адрес квартиры. Поистине, счастье рождает друзей, а горе проверяет их верность. Хорошая это пословица, очень подходящая к случаю. Верные друзья и товарищи при высоких чинах предлагали командарму ответственные должности. Объективно оценив свое физическое состояние, Лукин от всех предложений отказался и в 1946 году ушел в отставку, посвятив оставшиеся годы общественной работе, оказанию помощи ветеранам и особенно бывшим военнопленным в защите своего незамаранного имени и чистой совести от попытки властей заклеймить их «врагами народа». Родился Михаил Федорович в 1892 году, скончался в 1970-м, прожив 78 лет благодаря крепкому здоровью и Божьей помощи, несмотря на тяжелые ранения. Похоронен на Новодевичьем кладбище».
Опубликовано в выпуске № 30 (596) за 12 августа 2015 года
Источник: http://vpk-news.ru
