Враг народов

Говорят, о мертвых – или ничего, или хорошо. А еще: о мертвых – ничего, кроме правды. Правда же о недавно скончавшемся Збигневе Бжезинском заключается в том, что он был испытанным и последовательным врагом России вдвойне. Особенно он ненавидел Советскую Россию, СССР, но он же ненавидел и Россию как таковую.

Примерам и доказательствам этой ненависти несть числа, остановлюсь лишь на одном – «весенней» лекции Збигнева Бжезинского, прочитанной им в Нобелевском институте 21 марта 2000 года. Сегодня анализ этой лекции оказывается вполне актуальным и полезным. В свете ее тезисов любопытно уже тогда выглядела опасная трансформация высказываний Бжезинского всего трехлетней давности. Как известно, в 1997-м была издана его книга «Великая шахматная доска. Господство Америки и ее геостратегические императивы» («Великий цугцванг»). В предисловии, написанном в апреле того года, Бжезинский еще утверждал: «Окончательная цель американской политики должна быть доброй и высокой – создать действительно готовое к сотрудничеству мировое сообщество в соответствии с долговременными тенденциями и фундаментальными интересами человечества». Против этого как против принципа возразить было нечего. Однако в своей лекции 2000 года Бжезинский уже разговаривал с остальным миром безапелляционно и презрительно. Слово «сотрудничество» из лексикона ушло, взамен возникло «руководство миром».

Последний раздел «Заключения» в «Великой шахматной доске» был назван «После последней мировой сверхдержавы». Бжезинский рассуждал там о будущем «наследии превосходства» США и задавался вопросом: могут ли Штаты стать первой супердержавой, неспособной или нежелающей сохранить свою власть? Тон изложения в 1997 году был еще предположительным. О необходимости закрепить господствующее положение США «по крайней мере на период существования одного поколения» говорилось как об одной из основных будущих целей американской политики. Но уже в 2000 году Бжезинский грубо и высокомерно заявил о том, что цель достигнута. Выдавая желаемое (им) за действительное, он указывал на четыре главных компонента супердержавности США. На деле ни один из них не мог быть признан устойчивым и, естественно, обусловленным ни тогда, ни тем более сейчас.

Рассмотрим тезисы Бжезинского и соотнесем их с потенциальными возможностями России.

1. Военная сила. Бжезинский говорил об осуществлении Соединенными Штатами политики военного принуждения как о факте. Но подобная политика возможна для США (даже совместно с НАТО) лишь в ограниченных пределах, и вряд ли ситуация кардинально изменится. При этом, как давно признают военные эксперты, вооруженные силы США воюют хорошо лишь тогда, когда не встречают сопротивления. В некотором смысле это же можно сказать и о стратегической сфере, включая ядерную. Пока Россия имеет возможность нанести по США ответный ядерный удар, политика военного принуждения по отношению к нам невозможна. Россия же потенциал сдерживания имеет. А при серьезном обновлении и разумном массировании ядерного арсенала России даже наращивание возможностей национальной ПРО США не гарантирует им безнаказанности.

Отмечу и следующее обстоятельство. Бжезинский утверждал, что США обладают такой экономической и финансовой мощью, что в состоянии единолично «определять условия игры». Но если бы это было так на самом деле, не возникало бы нужды в военном принуждении. В действительности США в состоянии навязывать свою волю лишь в ограниченных пределах даже по отношению к второстепенным странам и обязательно в сочетании с угрозой как экономических, так и военных санкций.

В итоге можно констатировать, что способность США действовать мерами военного принуждения по отношению к России (Китаю и ряду других стран, включая исламские) лишь химера Бжезинского, а не военно-политическая реальность.

2–3. Экономика и технологический потенциал. Сам же Бжезинский признавал, что технологическое лидерство США обусловлено тем, что они «вбирают лучшие мозги со всего мира». Но подобный метод накопления мощи неизбежно чреват внутренней неустойчивостью. Например, мощь СССР (в том числе научно-техническая и технологическая) всегда возрастала пропорционально общему развитию потенциала державы и в основном за счет внутренних усилий. Соответственно СССР от внешнего мира зависел слабо. Иное дело США. Их лидерство во многом зависит от готовности остального мира подчиняться им, но такая ситуация в любой момент может смениться на противоположную в случае прихода к власти в той или иной стране (группе стран) национально ориентированного руководства. Ведь даже Европе может надоесть бездарная роль клиента США, не приносящая широким европейским массам никакой прибыли, кроме убытков. То, что одной из целей США в югославской авантюре был подрыв евро, говорит само за себя.

Бездарное положение наблюдается и в экономике США – они все меньше производят сами и зависят от непрекращающихся поставок извне. Если внешний мир откажет Соединенным Штатам в праве на тотальное ограбление, то они, возможно, очень быстро окажутся в жесточайшем системном кризисе. О достаточной вероятности подобного развития событий ряд серьезных независимых политических аналитиков предупреждают уже давно. Собственно, избрание Трампа как раз и выдает озабоченность части элиты США наличием такой угрозы как реальной.

4. Культурно-информационное поле. Оценка масскультурной продукции США Бжезинским как «непервоклассной» оказывалась более чем мягкой даже для 2000 года, не говоря уже о конце 2010-х. То, что США экспортируют во внешний мир (и что культивируется уже и внутри страны), является исключительно антикультурным явлением, ориентированным на тотальное духовное и интеллектуальное зомбирование целых народов. Культурная наркотизация в масштабах всего человечества также чревата дестабилизацией. Ведь при пока что слабом нынешнем потенциале сопротивления здоровых сил человечества в мире накапливается критическая масса населения с неадекватной социальной ориентацией, вызванной антикультурной деятельностью США. А это не может не подрывать в перспективе безопасность и стабильность самих Соединенных Штатов, неизбежно связанных с человечеством одной общей судьбой.

Крайне опасно оценивал Бжезинский в 2000 году и ситуацию с Россией. Издевательские шутки по адресу президента РФ, совет взять в пример для подражания кемалистскую Турцию, полное непонимание геополитической роли России, незнание и неприятие ее истории – все это в лекции одного из ведущих американских идеологов присутствовало в угрожающих размерах, как и в реальной политике США.

Для контрастного сравнения приведу следующую цитату: «Россия, которая представляет собой цивилизацию западного типа – наименее организованную и наиболее шаткую из великих держав, сейчас представляет собой современную цивилизацию in extremis (в момент приближения смерти. – С. Б.)… История не знает ничего подобного крушению, переживаемому Россией». Далее автор цитаты высказывал мысль о том, что Запад должен сделать все для конструктивного, лояльного по отношению к интересам России выправления положения и восстановления ее как стабильной и мощной державы, поскольку если она рухнет, то – цитата продолжается: «…крушение вряд ли ограничится ее пределами. Другие государства, и к востоку, и к западу от России, одно за другим будут втянуты в образовавшуюся таким образом пропасть. Возможно, что эта участь постигнет всю современную цивилизацию».

Это 1920 год, Герберт Уэллс, «Россия во мгле».

Не развивая мысль, просто укажу на то, что легкомысленно предрекавшийся в 2000 году Бжезинским возможный конфликт за, так сказать, «русское наследство» действительно может увлечь в пропасть все мировое сообщество. Скажем, гипотетическая утрата Россией контроля над Сибирью и Дальним Востоком вовлекает в острейшую конфронтацию на почве борьбы за гегемонию в этих регионах сразу и Китай, и Японию, и США, а опосредованно (например путем блокирования с одной из сторон, поставок вооружения и т.п.) и страны ЕС. Наконец, и территория европейской России тогда станет ареной ожесточенной вплоть до вооруженной, борьбы за влияние и ресурсы…

Для более верного исторического и текущего взгляда на положение и перспективы России полезно привести еще одну цитату: «Участь России, околевшего игуанодона или мамонта – обращение в слабое и бедное государство, стоящее в экономической зависимости от других стран… Вынуты душа и сердце, разбиты все идеалы. Будущего России нет, мы без настоящего и будущего. Жить остается только для того, чтобы кормить и хранить семью, – больше нет ничего. Окончательное падение России как великой и единой державы вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от собственных недостатков и пороков и от полной атрофии чувства отечества, родины, общей солидарности, чувства «священного союза» – эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории… Мы годны действительно только, чтобы стать навозом для народов высшей культуры... Русский народ – народ-пораженец, оттого и возможно такое чудовищное явление, как наличность среди чисто русских людей – людей, страстно желающих конечного поражения России. Поражение всегда более занимало русских, чем победа и торжество… Необычайно уродливое явление – отсутствие русского вообще и в частности великорусского патриотизма. В так называемой Российской державе есть патриотизмы какие угодно – армянский, грузинский. Татарский, украинский, белорусский – имя им легион, нет только общерусского... Как будто великороссы, создавшие в свое время погибающую теперь Россию, совершенно выдохлись...»

Это выдержки из дневника академика-историка, директора Румянцевского музея Юрия Владимировича Готье за... июль 1917 года. Комментарии к этой цитате здесь, пожалуй, излишни.

Обращала на себя внимание категоричность заявлений Бжезинского в 2000-м. 1. О неэффективности военно-политического фактора в политике России. 2. О создании НПРО США. 3. О необходимости изменения подходов США к проблеме нераспространения ЯО.

По первому пункту Бжезинского до сих пор опровергает та настойчивость, с которой США пытаются обеспечить себе односторонние преимущества в сфере стратегических ядерных вооружений, в том числе за счет переговоров.

Воинственные заявления «чугунного Збигнева» по второму пункту и сегодня хорошее дополнительное основание для общей интенсификации отечественных ракетно-ядерных оружейных работ.

Наконец, позиция Бжезинского по проблеме НЯО показывала, что политика двойного стандарта остается для США непреходящей нормой, что мы наблюдаем по сей день.

Бжезинский утверждал, что Россия, если, мол, она не смирится со своей якобы второразрядностью, будет иметь военно-политические проблемы на западе со своим «соседом ЕС с населением в три раза больше российского и производством в десятки раз выше». Но во-первых, соотношение по материальному производству потенциально далеко не так удручающе, как хотелось бы Бжезинскому. Во-вторых, он сам заявлял, имея в виду ЕС, что никакой «оборонной европейской идентичности» не будет, что европейский корпус в 60 тысяч человек никакой серьезной операции в Европе или прилегающих районах не в состоянии провести. Это верно и сегодня. К тому же у России не будет военных проблем с Западной Европой до тех пор, пока страна эффективно сохраняет ядерный оружейный статус на фоне адекватной политической воли.

Некоторыми психологическими нюансами давняя лекция Бжезинского напоминала тональность и манеру речей Гитлера, который пользовался подобными приемами для политических провокаций и зондажа. Но Гитлер позволял себе высокомерие или сознательно оскорбительный тон по отношению лишь к отдельным государствам, Бжезинский по сути – ко всему человечеству за исключением непосредственно США.

В объективную историю мира, если такая когда-либо будет создана, Збигнев Бжезинский войдет как враг и ненавистник народов, как историческая фигура геростратова калибра, неспособная созидать и всю свою политическую жизнь служившая Злу и делу разрушения созидательных перспектив мира.