Кто губит подготовку военной элиты России
04 окт, 2012 0 Комментариев 451 Просмотров

Кто губит подготовку военной элиты России

Когда военная реформа закончится, в стране не останется офицеров-профессионалов, способных управлять войскамиКто губит подготовку военной элиты РоссииНесмотря на миллиардные вливания в армию, реальную подготовку проходят немногие воины
Фото: Андрей ГРЕБНЕВ

В прямом эфире радио КП полковники Виктор Баранец и Михаил Тимошенко обсуждают драму российского военного образования.

Баранец:

– В гостях «Комсомольской правды» президент коллегии военных экспертов России генерал-майор Александр Иванович Владимиров. У нас сегодня главная тема – это военное образование, это его драмы. Это все перипетии, которые происходят уже с армией, с образованием все эти годы. Хочу Александра Ивановича представить. Помню, в 80-е годы в журнале «Военная мысль» – было железобетонное глухое время, когда вдруг раздался мощный информационный ядерный взрыв. И товарищ Владимиров изложил на страницах этого журнала концепцию своего видения военной реформы. Я помню, что мы читали этот материал так же, как «100 дней до приказа» в свое время, который запрещали – а мы множили и читали. И такой же был материал. С тех пор Александр Иванович Владимиров встал на реформаторскую стезю, много было у него после этого разных этапов в жизни. Он состоял в группе военных советников Президента Российской Федерации Бориса Ельцина. А потом Александр Иванович еще и служил во Вьетнаме. Вы командовали 35-й мотострелковой дивизией.

Владимиров:

– 35-й мотострелковой дивизией 20-й общевойсковой армии ГСВГ. Это Олимпишездорф, Потсдам.

Баранец:

– Мы сегодня будем говорить о военном образовании. Первый вопрос хочу задать такой: на днях в газете «Военно-промышленный курьер» была опубликована статья с невероятно дерзким заголовком, которому могут позавидовать даже тысячи журналистов: «Нет такой профессии – Родину защищать». Правильно я процитировал?

Владимиров:

– Это правильно.

Баранец:

– Какую вы сюда философскую мину заложили? Какую идею затолкнули? Потому что вы пошли поперек устоявшейся нашей идеологии.

Владимиров:

– Само название скорее издательства, а не мое. Поскольку я говорил о состоянии дел с военным профессиональным образованием в России. То, что придумали журналисты название – по сути правильно. Потому что если думать о том, что к 20-му году при триллионных вливаниях в военно-промышленный комплекс и в армию мы получим хорошую технику и офицеры будут жить хорошо, солдаты будут служить добротно. Наша армия представляет из себя боевую единицу. Думаю, к этому времени при существующем тренде, направленности нашего военного образования у нас в армии и стране уже не будет офицеров-профессионалов, способных управлять войной. Это связано с тем, что в настоящее время – я это утверждаю как профессионал, который окончил Суворовское училище Верховного Совета, училище академии Фрунзе Генерального Штаба, и от взвода пешком в пехоте по окраинам империи прошел. Это связано с тем, что таково состояние нашей военной мысли и нашего военного образования. Таковы подходы нашего государства и нашего Министерства Обороны к этому важнейшему для национальной безопасности страны вопросу. В Общественной Палате Приезжева Екатерина Геннадьевна руководит довольно давно всей военной наукой, военным образованием профессиональным Вооруженных Сил. Сама она никакого отношения к этому не имеет. Но она давно как эффективный менеджер руководит этим делом.

Баранец:

– Один ваш единомышленник сказал: это та самая, которая языком акцизные марки наклеивала на сигаретные коробки, на бутылки с водкой. Вы знаете предысторию этой реформаторши?

Владимиров:

– Я этим никогда не интересовался, поскольку я ее знаю. Я ее видел: интересная женщина, красивые ноги.

Баранец:

– Туда вообще отбирают по экстерьеру.

Владимиров:

– Если почти все руководители департаментов Министерства Обороны – женщины 25 лет, разведенные и богатые – думаю, что в этом тоже что-то есть. Я тоже хотел бы иметь таких секретарш.

Я никак не мог понять: почему такое дело творится с самым главным – с военным образованием. Потому что некому будет командовать подразделениями. И тут я услышал из ее уст на официальном докладе в Общественной Палате следующее: когда принимали военную реформу, военной экспертизы не было. Поэтому принимали так, как понимали мы. Я даже не стал уточнять, кто это дело понимал. Когда мы обдумывали систему реформирования военного образования, мы сразу приняли самый главный критерий: что мы готовим офицера как специалиста по эксплуатации высокотехнологичной боевой техники и вооружения. Что такое критерий заложили: подготовить специалиста по нажиманию кнопок. Не по управлению, не принимающего решения, отвечающего и организующего бой – ведущего войну. А тот, который умеет стрелять, водить и так далее. Как только сказали. Что мы готовим этих. И она сказала: мы для этого привлекли лучших оружейников, лучшие научные институты. И подготовили программы, стандарты и так далее. И сейчас мы обучаем офицеров в оставшихся училищах для того, чтобы они умели водить и стрелять. Тоже хорошо. Но делать из них командиров, способных управлять боем – мы не готовим их просто по определению. Равной вредности критерий был только один. Это когда в 50-х годах советская военная мысль и наш Генеральный Штаб решили, что надо выиграть войну у всей Европы и дойти до Ла-Манша на 25-й день войны. Это когда моя дивизия стояла.

Баранец:

– Потом был 14-й.

Владимиров:

– Это не у меня. Для того, чтобы успеть выиграть войну у всей Европы до того, как Америка вступит в войну, развернет свой военно-промышленный комплекс. Для того, чтобы превосходить всегда количество танков во всей Европе только в нашей амии, их было накоплено 60 тысяч. Чтобы ремонтировали. И мы все свое национальное достояние вогнали в танки, которые до сих пор разрезать металлолом. И уничтожили ВПК и Советский Союз. Вот что значит неправильный критерий.

Пункт второй. Она сказала: сейчас мы считаем, что вообще базовое образование должно быть только одно – это только училища. Они будут учиться пять лет.

Баранец:

– Да, специалитет.

Владимиров:

– А уже академии не нужны. Потому что дальше пойдет образование на курсах. У нас сейчас нет ни одной академии. И академия Фрунзе, в которой я учился 3 года – сейчас курсы. Академии Генерального Штаба нет – там тоже какие-то курсы. И там даже нет кафедры стратегии. Кстати, кафедры стратегии нет ни в одной академии наших Вооруженных Сил. Это значит, что офицер у нас не в состоянии, не может получить профессионального высшего образования по определению. Она этого не понимает.

Баранец:

– Как вы сразу не ухватили? Ведь она внутри себя понимает: если я, дура некованая, сейчас руковожу наукой всех этих зеленых человечков – то зачем она им вообще?

Владимиров:

– И все наши великие ученые, наша военная мысль, академическая военная застыла, осознавая эту мудрость – что не надо академии. Я спрашиваю высокого человека: а зачем нам переходить в армии на эту систему? Он говорит: это общая тенденция – специально для того, чтобы наши дипломы соответствовали европейским образцам и на рынке труда чтобы наши дипломы химиков, физиков ценились бы так же. Свободный перелив капитала, знания. Я задал вопрос: на каком рынке труда будут непосредственно сталкиваться и соперничать выпускник Вест-Пойнта и училища Верховного Совета, имея равный диплом? Зачем иметь равный диплом? Чтобы ценился где? Немая сцена.

Высшее образование можно получать, только имея определенный курс. Это можно только в академии. Все говорят: это можно только в академии. Но по закону об образовании академические формы в России вообще не предусматриваются. Что бы ни говорила Приезжева, что бы ни говорили люди, которые ей поддакивают, заносят ее шлейф – у нас ликвидирована возможность получения военного профессионального образования и его совершенствование в должной мере. Никакие курсы ничего серьезного дать не могут.

Баранец:

– У них был простой вариант: рассматривать это как второе образование. Второе высшее, оно так и получается: вы получаете техническое или какое-то иное высшее и диплом установленного образца. А вы можете окончить МBA и получить высшее экономическое образование получите высшее военное – назовите его вторым образованием. Нет, этого не сделали.

Владимиров:

– Там очень много вещей, которые можно было бы сделать и продумать. Просто никто не хочет слышать об этом.

Баранец:

– И думать не хотят. А где они набрались этих идей? Как может женщина с совершенно другим профилем интеллекта, занимавшаяся другой работой – вдруг Полонскую систему замутить, какие-то курсы, перекройка. Где это все бралось?

Владимиров:

– Знаю точно, что были составлены целые делегации из ее сторонниц, которые поехали в Штаты. Они изучали кадетское образование, Вест-Пойнт, систему формирования офицеров, подготовка и так далее. И приехали с точным пониманием того, что там лучше. Это лучше в той стране, которая никогда не воевала на своей территории. Кроме того, что там убили все местное население 300 лет назад. Которая имеет армию, находящуюся в основном за пределами своей страны – экспедиционный конкурс.

Баранец:

– И который тоже войн не ибо много выиграл.

Владимиров:

– Которая не выиграла ни одной войны, поскольку все время сталкивается с серьезным сопротивлением. Я не говорю про «Бурю в пустыне» – военная победа закончилась стратегическим крахом. И так было везде. И это сейчас внедряется как новшество. Это они придумали слово «аутсорсинг». Теперь училище не имеет ни одной машины. И начальник училища, который является гражданским специалистом, бывшим преподавателем физкультуры в Кемерово. Он сейчас директор училища. Который не знает, как подойти к строю и отойти.

Баранец:

– А почему бы не назвать: заведующий Генерального Штаба?

Владимиров:

– Там запрещена строевая подготовка, запрещены предметы военного обучения. Там есть даже женщины-воспитатели. Там суворовцев шесть раз кормят сторонние организации. У них есть форма одежды джинсовая, парадная. Это при том, что они живут в шикарных условиях.

Баранец:

– В общем, Дрогомилова в руках никто не держал.

Владимиров:

– В руках не держали не только они – все высшие начальники.

Баранец:

– Они это называют: демилитаризация учебного процесса.

Владимиров:

– Я понимаю. Что теперь получается. У нас кормит войска аутсорсинг – кто-то придет, накормит. Ремонтирует танки аутсорсинг – кто-то придет, из боя вытащит танк, его отремонтирует. Боеприпасами снабжает тоже какой-то аутсорсинг. И когда я смотрю те шикарные учения, на которых находится Верховный Главнокомандующий – это или Дмитрий Анатольевич Медведев на Сергеевском полигоне на Дальнем Востоке, сопка Липовцы. Или Владимир Владимирович Путин. И когда наступает все та же мотострелковая рота той же цепью за теми же танками, БТР. И те же два хилых вертолета залетают откуда-то пускают куда-то что-то и улетают тоже неизвестно куда.

Баранец:

– Желательно это делать к вечеру, потому что ночные стрельбы – это такое пиротехническое шоу.

Владимиров:

– Патронов нет.

Баранец:

– Получается, для телевидения есть, а для Верховного – нет?

Владимиров:

– Наверное, телевидению все равно – они подстыкуют салют победы, китайский фейерверк. И когда мудрый генерал армии Гареев, который последователь военной методики, подходит к руководителю этого действа, где есть главком, и спрашивает: товарищ генерал-полковник, скажи – кто руководит учением? И начинается паника. Тот говорит: наверное, комдив. – А где комдив? – Его здесь нет. – А кто руководит? Комбат? Я их тысячи проводил. А современные командиры бригад, выпускаясь из академии Ярославля, не проводили в жизни ни одного ротного учения. И оказывается, роту привезли самолетом Аэрофлота из Москвы в Уссурийск, там подогнали технику, с которой она не воевала. И оказалось, что тот ротный, который приехал с ней – комбата, руководителя учения оставили в Москве. А когда на предварительном разборе говорили, как это все будет сделано – кто-то спросил из гражданских: а кто будет это все оплачивать? И тогда один из наших главных военных гениев сказал: ну как кто? Руководитель учения. Это значит, комбат. И Гареев со слезами на глазах, гений, пожилой человек, мой учитель.

Баранец:

– Это президент Академии военных наук.

Владимиров:

– Он говорит: как же так? А какие ты цели ставишь на учении? – спросил он комдива. Тот на него как на ненормального: какие цели? Он кого здесь учит? Показать Дмитрию Анатольевичу, что мы сегодня имеем возможность перевезти Аэрофлотом мотострелковую роту из Москвы в Уссурийск. А мы Аэрофлотом поднимали за раз дивизию.

Баранец:

– А Владимир Владимирович не хуже оказался в положении. Когда ему показали это пиротехническое шоу на Кавказе-2012. А потом командиры бригад: один вдруг стал докладывать, что бригада оснащена, вооружена суперсовременной техникой: танками Т-90, орудием 100 и БМП-3. Очень современная техника, особенно БМП-3.

Владимиров:

– Уже ей 10 лет.

Баранец:

– Вообще-то учения командно-штабные. И искусственный интеллект имени господина Макарова надо было там внедрять. Он и сказал: да, теперь у нас есть такой новый планшет, на котором мы видим положение войск. И информация стала проходить за время вдвое меньше. Хотя все, кто имеет отношение к автоматизации боевого управления, знают. Что время прохождения информации – это 10 процентов от времени цикла боевого управления. То ли так понимает этот бедный комбриг, то и действительно только это и изучалось.

Владимиров:

– Хочу сказать, в чем вред планшетов и командиров взводов и рот. Полезная вещь, информация. Ни у американцев не так сделано, ни у нас. Но у них сделано, у нас не сделано. Потому что физиологически человек, который смотрит все время в планшет, никогда не видит поля. У нас ни один офицер не может работать с биноклем, дальномером, трубой, определять цели, передавать данные для стрельбы. А без этого вообще боя не бывает. Если у американца летает спутник и им говорят, где эти цели – он только подтверждает – то здесь ни нашему спутнику сказать нечего – потому что никто не может определить.

Баранец:

– У нас и спутника нет.

Владимиров:

– Помню нашего великого ученого Квашнин Анатолия Алексеевича, который сказал: мы отдаем Лурдес и Камрай за то, чтобы там новых шесть спутников самых современных повесить. Ни спутника, ни Камрая, ни Лурдеса нет.

Об образовании. У нас сейчас ситуация, когда нам офицеров нему учить.



Тимошенко:

– У нас в гостях президент коллегии военных экспертов России Генерал-майор Александр Иванович Владимиров и мой постоянный собеседник Михаил Тимошенко. Сегодня мы пригласили Александра Ивановича Для того, чтобы он рассказал о своем видении того, что происходит с офицерским корпусом России. Что делается в этих фабриках офицеров, начиная от кадетских училищ и заканчивая Академией Генштаба. Мы дадим ему высказать, что наболело.

Владимиров:

– Что здесь почти в сухом остатке. Надо отринуть мысль, что можно сделать, внедряя чужой опыт в России в военном образовании. Надо не делать какие-то вставки в закон об образовании, о военном образовании – там только упоминание об этом есть, как профессиональная часть. Надо делать самостоятельный отдельный закон о военном образовании и профессиональном военном образовании в России, и туда вместить все те наши национальные построения и наши задачи и наши цели, которые нам нужно самим – без оглядки на то, что хочет либерально настроенная часть нашего правительства и истеблишмента. Скажу главную часть: офицер начинается не сразу. Но наиболее подготовленная часть офицеров рождалась в Советском Союзе и в империи российской как выпускники кадетских корпусов. У нас сейчас Суворовское и Нахимовское военное училище и кадетские корпуса Министерства Обороны и субъектов федерации. Ситуация с этой блестящей формой образования, профессионального начального, складывается очень хорошо. Это образование самое востребованное в России. На каждого поступающего 40 кандидатов в любой кадетский корпус, в любой из 20 корпусов Москвы или нескольких корпусов училищ Министерства бороны.

Баранец:

– А кого готовить должны в итоге в кадетских корпусах?

Владимиров:

– Они должны готовить будущих государственных служащих на военном или гражданском поприще.

Баранец:

– За счет бюджета Министерства Обороны?

Владимиров:

– Нет. Они должны готовить в суворовское училище, Министерство Обороны за счет бюджета Министерства Обороны 4 суворовских училища МВД. За счет МВД, кадетские корпуса ФСБ, аппарата и субъектов Федерации правительства Москвы должны за счет субъектов Федерации и этих ведомств.

Баранец:

– А почему все время Министерство Обороны витает над этими корпусами кадетскими?

Владимиров:

– Нет, оно витает только над своими. Но оно поставлено витать над будущими семью кадетскими училищами, президентскими. Которые уже не носят погоны.

Баранец:

– А президентские училища президенту США служат у нас в России?

Владимиров:

– Это трудно сказать, они еще никому не служат.

Баранец:

– Но почему они делятся: президентские, не президентские?

Владимиров:

– Потому что так захотел увековечить в чем-то себя Дмитрий Анатольевич, кроме часовых поясов. Поэтому пока осталось так. Весь парадокс в том, что сейчас кадетские корпуса есть, кадетских все больше и больше. Мамы хотят и общество воспитывать в кадетских корпусах с военной стрункой своих детей. А в образовательном законе слово «кадетский корпус» нет. И кадетского образования нет как такового. В прошлую пятницу были специальные слушания. Есть такая Жанна Д’Арк – Яровая Ирина Анатольевна, блестящий энтузиаст кадетского образования – собрала все комитеты профильные. Образования там был, военный. Был Панков от Министерства Обороны. И какая-то женщина от Министерства образования тоже была. И все в один голос сказали: да. А мы как суворовцы подготовили специальную главу в раздел закона об образовании: закон о кадетском образовании. Где все сказали как надо , поскольку мы все это дело знаем. И это все поддержали. И когда все это дело поддержали, через 2,5 часа женщина подняла руку, сказала: теперь скажу я. То, что вы здесь сказали: казаки, суворовцы, военные и депутаты – это несерьезно. Потому что все, что вы хотите, давно есть. Например, суворовское училище, президентское училище где-то упомянуто в законе о воинской обязанности, о воинской службе. А кадетский корпус даже есть в законе о казачьем образовании. И потом, мы не запрещаем ничего. Что хотите организовывайте. У нас такой широкий закон, что мы даже из всех функций, вернее категорий воспитательно-образовательного процесса только даем характеристику, что такое педагогической работник. А какое образование: кадетское, суворовское или еще – это ниже нас. Мы даем базовые рамки. Здесь Яровая просто не выдержала и сказала: вы опытная женщина, депутат. Сказала: как же так? Мы три года работаем, вам посылаем – ни одного ответа. Сейчас собрались все, а нам вовсе не принимают закон. Как же так? Путин сказал.

Баранец:

– Мало ли что он сказал – я о Путине.

Владимиров:

– Что на следующий год надо делать национальную элиту, служилый слой – а вы не хотите. Вам что-то мешает? Она говорит: да ничего не мешает. А может, чего-то боитесь? – спросил я. – Да нет, ничего не боимся, Может, Брычева, государственное управление, может не пропустить. Я говорю: и это все? Говорит: а что вы еще хотите? Я завелся и сказал. Когда я послушал мнение официального работника, юриста, Министерства образования, которая сказала, что это нам все не нужно. Я сказал: у меня есть полное ощущение, представление о том, почему Хиллари Клинтон умоляла Владимира Путина оттянуть до мая следующего года закрытие этого фонда развития, который нашими процессами управляет. Я думаю, это специально сделано для того, чтобы вы, Министерство образования, сумели протащить в наше национальное бытие два закона: закон об образовании без кадетского образования и закон о ювенальной юстиции, который закрывает полную подготовку национальных элит с детства, как мы предлагаем и что бы хотел Президент. И делаем полную поднадзорность над нашим поколением незнамо каких дядь. Был некий шок. И тогда Яровая сказала: я предлагаю вам передать министру образования, что надо создать рабочую группу Минобороны, образования, суворовцы, ученые, депутаты – специально по вопросу включения этой главы о кадетском образовании в закон об образовании. Она говорит: хорошо, я доложу. Тогда я сказал: если это не будет сказано до 29 числа – я докладываю это состояние на юбилее Суворовского училища на нашем полковом празднике Суворовского московского училища нескольким сотням кадетов-выпускников. И тогда мы специально готовим петицию нашему Президенту о том, что Министерство образования намеренно саботирует выполнение его распоряжений по этому делу. Сегодня я получил такую информацию, что Министерство образования, лично Министр отказался организовывать рабочую группу по введению системы кадетского образования в закон об образовании.

Тимошенко:

– Мы знаем, к чему привел американский закон об образовании…

Звонок, Александр:

– У меня в связи с образованием в Америке возник вопрос. Неужели обо всем этом наш Главнокомандующий не знает? Вы были доверенным лицом на выборах. Не могли бы вы ему эти проблемы доложить лично как военный военному?

Баранец:

– Думаю, у Верховного Главнокомандующего пуды лежат этой информации об этом.

Александр:

– Вы общаетесь со всей страной, вас слушает вся страна – не только пожилые, но и молодежь. Они на вас равняются, вашу информацию воспринимают как истину. Доложите Президенту о плачевном состоянии в нашей армии. Может, и молодежь потянется служить нашей родины.

Баранец:

– Замечание принимается, и по мере возможности мы будем сообщать. Не думаю, что Президент живет в информационном вакууме и не знает, что происходит в армии, ее проблемы.

Тимошенко:

– А если знает – что ему делать?

Баранец:

– Какие-то решения все-таки принимаются. И на уровне Президента, на уровне правительства по военным вопросам.

Тимошенко:

– Александр Иванович говорит: саботируются решения Президента, откровенно.

Баранец:

– Уже не выговор надо объявлять, надо другие решения принимать.

Владимиров:

– Есть такой анекдот, что нужно менять не мебель, а девочку.

Звонок, Андрей:

– Ваш гость все говорит правильно. Мы не можем сделать нормальную армию, потому что это объективная экономическая реальность. Нас раздавили экономически. И мы не сможем построить нормальную армию. Лет через 10 у нас будет просто сибирский бандостан.

Баранец:

– Что значит: нас раздавили экономически?

– В мире существует два-три института, которые могут имитировать деньги. Наша страна не входит в эту категорию. У нас нет своих денег.

Баранец:

– Полковник Тимошенко, вы понимаете, о чем Андрей говорит?

Тимошенко:

– Понимаю. Медведев сказал, что Москва будет финансовым центром мирового уровня. Если ты не знаешь, что Федеральная Резервная Система может напечатать долларов столько, сколько мы им завезем целлюлозы.

Владимиров:

– Все войны 20-го века, и 21-го, ведутся исключительно для того, чтобы частная организация – Федеральная Резервная Система, могла печатать доллары столько, сколько надо – чтобы скупать на корню все ресурсы, экономики, все элиты. К настоящему времени все элиты существующих государств на корню скуплены этой системой. У них есть стратегия, они ее выполняют. Если бы у нас была национальная стратегия, которой у нас нет – у нас тоже было бы больше всего пользы, больше всего успехов. У нас бесцельное государство – государство, которое не знает, ради чего живет. Нет армии, которая знает, ради чего она будет воевать. У нас нет государственной идеологии воинской службы. Надо начинать с того, чтобы определить себе цели бытия и работы, и службы, им их достигать.

Тимошенко:

– А как можно определить, если нет государственной идеологии?

Звонок, Сергей:

– Служил 85-87 год в 20-й дивизии поваром. Проходили учения 3-4 полигона. Хотелось бы со стороны посмотреть, как это шоу происходило, что руководители сейчас задумали. Как это все обслуживалось, подносилось, кормилось, убиралось, окопы копались.

Владимиров:

– Я единственный командир дивизии в мире, который был представлен к Ордену Шарнхорста только за то, что я показывал для НАТО в 86-м году «дивизия в обороне». Для НАТО это было 1200 километров марша. Было 4 полигона, показывали на Магденбурге. Причем с условием, что до 0 часов 1 марта ни один солдат там не находится под международным контролем. А в 11 часов 3 марта уже кавалькада из 67 джипов с нашими вероятными друзьями. И все было сделано. Я – командир этой дивизии. Тогда это было нормально. А теперь комбриг не знает, что такое ротные учения с боевой стрельбой. У нас военная реформа, ликвидировав армии и дивизии, уничтожила стратегию как военное искусство и оперативное искусство, осталась тактика. А тактику мы можем вести только в бою за деревню, за дом. Поскольку у нас в бригадах осталось якобы полных – только по одному полному батальону. А батальон может воевать только за деревню.

Баранец:

– А стратегия у нас заменила и военное искусство – искусство втирать очки. Потому что на учениях «Кавказ-2012» войска стягивались за 1,5 месяца. И оборудовали полевые лагеря, обнюхивали полигоны. А потом началось натаскивание на выполнение конкретной задачки каждого.

Владимиров:

– Такие учения тоже нужны, но надо знать, что солдат все равно будет выполнять считанное количество задач. И он должен это уметь. Офицер должен быть абсолютно специалистом. У нас никто не знает, что делать с этими солдатами.

Баранец:

– Но никакого же подъема по тревоге.

Владимиров:

– Гениальный Гареев сказал так на учениях: у нас каждый взводный в Советской Армии знает, как победить мировой империализм. Но ни один из них не знает, как поднять в атаку взвод. У нас то же самое. Каждый знает, как таксовать и заработать. Но никто не знает, как поднять в атаку взвод и что с этим атакующим взводом делать.

Баранец:

– А это будет решать искусственный интеллект.

Владимиров:

– Да, у нас такой искусственный интеллект есть. Он руководит образованием армии.

Олег Александрович, Тверь:

– Мне кажется, что просто сейчас хотят понизить образовательный ценз армии. когда пришел к власти Ленин, большевики – они сразу начали расстреливать всех белых офицеров. Грамотные офицеры, знающие по 4-5 языков – они же начнут думать, рассуждать.

Баранец:

– Не всех. Потому что многие белые офицеры служили в Красной Армии.

Владимиров:

– Они и выиграли гражданскую войну.
http://www.kp.ru/

[related-news]
{related-news}
[/related-news]

Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 5 дней со дня публикации.

Поиск по сайту

Поделиться

Рекомендуем

Реклама Реклама Реклама Реклама

Теги

Авторизация