О войне можно спорить, но лучше к ней готовиться
Вероятно, поэтому следует поддержать Юрия Яковлевича Киршина, предпринявшего попытку еще одного осмысления сущности современных войн. В статье «Сущность и содержание современных войн», опубликованной на страницах «НВО» («НВО» № 21 от 21.06.13), он старается избежать эмоций, обеспечить обоснованность своей точки зрения, прилежно подкрепляя ее значительным объемом информации. Есть, наверное, и другие достоинства его статьи. Однако, поддерживая главную линию автора, будет более правильным указать на моменты, которые можно совершенствовать, особенно на те, с которыми нельзя соглашаться.
ПОНЯТИЯ И ОПРЕДЕЛЕНИЯ
В ЛАБИРИНТАХ ВРЕМЕНИ
В небольшом материале сложно охватить весь спектр возможных размышлений на тему статьи Юрия Киршина, поэтому приходится остановиться лишь на некоторых тезисах его статьи.
Пожалуй, главный из них заключается в несогласии автора с подходом в понимании войны как продолжении политики иными (насильственными) средствами, сформулированным Карлом Клаузевицем и скорректированным Владимиром Лениным. По мнению Киршина, сущность (и причина) войны не может быть выражена только в политических терминах, так как политика, считает автор, лишь один из множества «факторов войны».
Вопрос о том, что известное определение сущности войны с течением времени устаревает, возникает не впервые. Вероятно, здесь есть над чем размышлять: общество развивается, привычные процессы и явления приобретают новые формы, значимость и масштабы, изменяется соотношение сил и притязаний на мировой арене. Да и политика не остается неизменной. Поэтому уточнение сущности войны, углубление всестороннего понимания роли и значения политики и вооруженной борьбы остаются актуальными.
Один из наглядных примеров осмысления сущности войны – круглый стол на тему «Эволюция войн и представлений о них (конец XX – начало XXI в.), прошедший в марте 2009 года в Военном университете при активном участии Военно-философского общества, Ассоциации «Мегапир» и Фонда содействия научным исследованиям проблем безопасности «Наука-XXI». Это обсуждение характерно, в частности, широким спектром представленных взглядов отечественных и зарубежных исследователей на современные войны и их сущность, конструктивностью высказанных точек зрения.
Например, Николай Михалкин, усматривающий в определении войны Клаузевица–Ленина логическую и содержательную неточность, обращает внимание на то, что война – это особый вид человеческой деятельности с использованием всех имеющихся ресурсов страны (или большей части) и способов (в том числе уничтожения людей), направленный на разрешение политических противоречий и реализацию властных целей (субъектов политики); при этом война находится вне рамок права и морали объекта воздействия.
Сторонник новых подходов и переосмысления сущности, содержания и роли войны в истории общества, развития мирно-военных общественных отношений Игнат Даниленко убежден в том, что войны развязываются субъектами истории в целях изменения устройства мира или своего положения во внутреннем или международном миропорядке.
Как видно, несмотря ни на какие сомнения и активное развитие знаний в военной сфере, политическая составляющая войны как сердцевина ее сущности остается неизменной.
Важно исследовать и сами изменения во взглядах на войну. Подобная работа ведется также и Военно-философским обществом. Так, Борис Каверин утверждал, что «сущность войны… определяется через выявление закономерной связи политики и вооруженного насилия, используемого различными субъектами для реализации данной политики».
На основе изучения тенденций эволюции в понимании войны известными зарубежными авторами (главным образом из Соединенных Штатов) Борис Каверин сделал выводы о том, что эти авторы пытаются обходить стороной политическую основу войны, особенно если речь идет о войнах, инициаторами которых являлся Вашингтон. Вместе с тем, он подчеркнул, что исследователи из США не забывают ссылаться на недружественную политику (выделено мной. – С.А.) противников США и западного мира – Ирака, Ирана, бывшей Югославии. Каверин убедительно обосновывал стремление заокеанских исследователей уйти от конкретики в рассуждении о современных войнах, придать им общецивилизационное значение и даже объяснить их присущей мужчинам агрессивности, завуалировать саму военную политику США и НАТО. С другой стороны, Каверин разделял тревогу заокеанских авторов относительно вероятности третьей мировой войны.
Эту же тревогу высказал и Юрий Киршин в своей статье; возражений по этому поводу быть не может, но вот с его трактовкой войны и его сущности согласиться нельзя.
ТРАКТОВКА СУЩНОСТИ ВОЙНЫ
Сущность войны по Киршину обусловлена, во-первых, тем, что война является «общечеловеческим явлением», во-вторых, «образом жизни человечества»; в-третьих, сущность войны детерминирована «появлением новых видов оружия». А вот политике в этом ряду автор места те оставил.
Таким образом, автор обосновывает три тезиса; рассмотрим их.
Тезис первый «война – историческое общечеловеческое явление» автор обосновывает утверждением, согласно которому война возникла «по вине человечества и сойдет со сцены всемирной истории благодаря усилиям человечества» – спорный.
«Вина человечества» в изобретении войны условна. Если исходить из того, что предки человека – животные, то стоит помнить, что конкуренция, вражда, убийство существуют и между ними. Но человек стал человеком в значительной степени в процессе изобретения «инструментов» – орудий труда, которые одновременно стали и инструментами борьбы – оружием. А вот пользуются инструментами разные люди неодинаково.
Если даже придерживаться иных точек зрения на происхождение человека (например, полагать, что человек – творение духовного начала), то и тогда обвинять все человечество в изобретении войны - это все равно, что обвинять его в принципиальной прожорливости или лживости.
С утверждением о том, что война «сойдет со сцены» очень хочется согласиться, хотя пока оснований для подобного благодушия, к сожалению, не много. А поскольку прежде всего следует решать сегодняшние проблемы, правильнее исходить из того, что война, как это ни печально, – данность, от которой мы не можем отмахнуться. Но это не означает принципиальной неизбежности войны. Многие народы (например в Европе), в прошлом враждовавшие между собой, сегодня мирно уживаются, успешно сотрудничают.
Стоит также вспомнить времена биполярного мира, когда две наиболее мощные военные державы мира, отношения между которыми были скорее настороженными и натянутыми, чем дружелюбными, смогли избежать прямых военных столкновений, хотя нередко оказывались на пороге войны.
Неубедительно выглядит и попытка утверждения о том, что войны часто возникают по причинам неполитического характера. В качестве примеров приводятся различные «религиозные» войны. Однако не стоит смешивать понятия «повод» и «причина». Религии призывают к миру, снисходительности, в том числе и к врагам, терпимости к недостаткам и даже к непротивлению враждебности. А вот политики, крупные собственники нередко стремятся к новым завоеваниям, к контролю над все большим объемом ресурсов; и для маскировки своих агрессивных намерений могут использовать любые поводы: религиозные, этнические противоречия, другие элементы культуры, неподтвержденные исторические версии, легенды, предсказания.
Считать истинной причиной войн в современном мире религиозные проблемы так же ошибочно, как полагать, что война непременно разразится и вследствие убийства политического деятеля или главы государства иностранцем. Убийство эрцгерцога Фердинанда стало формальным поводом начала Первой мировой войны. Но не причиной. В 1894 году президент Франции Мари Карно был убит итальянцем Санте Казерио, но франко-итальянская война не началась. Четырьмя годами позже другой итальянец (Луиджи Луккени) убил австрийскую императрицу Елизавету, но и в этом случае обошлось без войны.
Распространение веры или отвоевание религиозных святынь может стать поводом. Но в основе военных походов всегда просматриваются политические интересы: проблемы власти, подчинения, распоряжения ресурсами. Политические цели легко проследить и на уровне использования результатов войны.
Не вполне уместным представляется и такой аргумент Юрия Киршина в защиту общечеловеческого характера войны, как ссылка на то, что война помимо политической имеет и иные составляющие: социальные, экономические, культурологические, этнические, религиозные и демографические факторы.
Отечественные исследователи не сомневаются в том, что вооруженная борьба предполагает экономические, технические, дипломатические аспекты; кроме того, возможны экономическое, дипломатическое, научно-техническое, информационное и другие виды противоборства. Но существует также уверенность и в том, что эти виды противоборства становятся войной не сами по себе, а только в том случае, когда они служат обеспечению вооруженного насилия, вырастающего, в свою очередь, из недр политики как крайнее средство достижения политических целей.
Наконец, большое число жертв не делает войну общенародной, как это представляет Киршин. Горе, порожденное войной, общенародное и неприятие войны тоже. А войны, самые кровопролитные, затевают чаще безумцы, поддерживаемые циничными беспринципными политиками и крупными собственниками, безразличными к судьбам народов.
Но есть войны захватнические, несправедливые, а есть справедливые, освободительные войны, которые народы вынуждены вести за независимость. Такой войной была и Великая Отечественная, которая (Киршин прав) велась не только в защиту социализма, политической и экономической систем советского государства, но и тысячелетней культуры России, ее традиций, образа жизни. И для советского общества она была общенародной. Народ России будет всегда помнить Победу, никогда не забудет подвиг и великую жертву старших поколений. Память о Великой священной войне – тоже всенародная. Не будет ее – не будет народа.
Второй компонент, определяющий сущность войны, – продолжение и в некотором смысле усиление первого. Война, по мнению Киршина, это «образ жизни человечества».
Тезис не новый: кто-то считает, что война – это вынужденное прерывание мира, промежутки между мирными периодами жизни; кто-то полагает, что война – естественное состояние соперничества, прерываемое миром. Но мнение о том, что война – образ жизни человека неожиданно слышать от представителя народа, отношение которого к насилию выражено песнями Эдуарда Колмановского и Евгения Евтушенко «Хотят ли русские войны», Вано Мурадели и Александра Соболева «Бухенвальдский набат», Давида Тухманова и Владимира Харитонова «День Победы».
Юрий Киршин обращается к законам Хаммурапи и к современной военной практике, приводит длительные сроки, проведенные странами и народами в войнах, число погибших и искалеченных в них. Но создается впечатление, что исследователь не с той стороны взглянул на практику; отнесся к ней предвзято. В качестве альтернативы можно предложить другой социально-практический эксперимент. Попробуйте заставить свою жену, мать, сестру, дочь принять и разделить мысль о том, что война – норма жизни, попробуйте убедить их в том, что нормально – воевать и, как неизбежное следствие, – убивать…
Многим формам и типам общественных отношений, ситуаций свойственна агрессивность, непримиримость и даже возможность применения оружия, тактическое и оперативное планирование. Но это еще не основание, во-первых, возводить агрессию в центральную черту характера человеческих отношений; во-вторых, все проявления агрессии (в том числе спланированные действия с применением оружия, с использованием вооруженного насилия) называть войной; в-третьих, считать войну образом жизни человечества.
Война – часть нашей жизни, страшная неизбежность, но никак не образ жизни. Иначе, следуя такой логике, можно с еще большим основанием утверждать, что образ жизни человека – это переваривание пищи.
МИР ОТСТАИВАЮТ НЕ ЗА НАГРАДЫ
К сожалению, в тексте Юрия Киршина много нелогичного, непоследовательного. Вот навскидку выдержка: «...Чтобы поднять моральный дух участникам войн, использовались моральные и материальные стимулы. Когда их не хватало, политики, полководцы, военачальники использовали репрессии против своих войск». Так все-таки политики направляют армии в военные походы? Военачальники заставляют под страхом смерти идти в бой? И чей же это образ жизни? Народов?
Несмотря на все формы конкуренции, соперничества, проявлений психических расстройств и агрессивности людей, человек в своей основе не убийца, а созидатель. А тот из людей, кто лучше других знает цену жизни, мирного созидания, творчества во имя любви, красоты и будущего, тот может без всяких заградотрядов и наград отдать жизнь за мир и покой своих близких, за будущее своего народа. Это не красивый образ, это исторический факт. Русские, советские, российские воины не раз подтверждали его на практике. Ветераны Великой Отечественной войны подтвердили это всей своей судьбой.
Стоит напомнить, что и Великая Отечественная война – война народная – была развязана не советским народом, но политическая сущность ее от этого никуда не исчезает. И главная политическая задача была в том, чтобы советская страна осталась независимой, сильной, авторитетной; а также в том, чтобы избавить мир от фашизма, заранее пытавшегося обречь целые народы, в том числе и народ нашей страны, на небытие.
Придание войне статуса образа жизни на фоне мировой практики социального развития, а тем более, учитывая тяжелый опыт нашей страны, выглядит искусственным. Создается впечатление, что возникла ошибка необоснованного обобщения понятия «война», которое вследствие этой ошибки становится синонимом то ли понятию «противоборство», то ли «борьба», то ли «конкуренция».
Если допускается возможность включения в смыслы понятия «война» самых различных по характеру и качеству отношений, социальных процессов, то это приводит к разрастанию объема понятия, а потому неизбежно происходит обеднение его содержания. В конечном итоге это понятие охватило бы все социальные отношения: отцы–дети, свой–чужой, муж–жена, город–село и т.д.
Если идти по этому пути (фактически – скатываться в необязательность), понятие «война» становилось бы все менее определенным, все более аморфным, нечетким, в общем-то, ненаучным, а значит, в научном значении – ненужным, бесполезным.
На самом деле именно политические проблемы и более широкие проблемы социальной регуляции можно назвать общечеловеческими. Сфера социальной регуляции неотъемлема в любой социальной системе; политическая составляющая – один из наиболее ярких и драматичных компонентов социальной регуляции; наконец, война – самый острый и опасный инструмент политики.
У Юрия Киршина есть еще один аргумент в пользу расширительного толкования категории «война». По его мнению, сущность войны обусловлена развитием вооружений, или, как еще говорит сам автор, боевого оружия (вероятно, чтобы далекий от военной проблематики читатель не подумал, что на изменение сущности войны может влиять развитие, например, учебного оружия).
Нет сомнения, развитие военного искусства, вооружений, технологий применения военной техники и оружия оказывает существенное влияние на характер войны, на формы вооруженного противоборства. Но насколько это сказывается на сущности войны?
Для ответа нужно как минимум знать, что такое война, дать определение этого явления. Отказ от одного (не устраивающего исследователя) определения неизбежно требует формулировку другого, более точно и полно отражающего действительность. Однако в тексте статьи четкой формулировки нет, Киршин обошелся без нее, ограничившись, если можно это так назвать, виртуозно широким, во всю статью, контекстуальным определением.
Не каждому такое по силам. Называть войной повседневные, порой полные драматизма, а иногда и трагичности, отношения – экономические, межконфессиональные, внутрипартийные и межпартийные, психологические – удел художников. Для поэзии, для усиления образности это нормально и уместно. Даже иногда для философствования допустимо: Гераклит, Томас Гоббс, например, иногда использовали понятие «война» не слишком строго. Но такой подход не допустим в той части философии, которая претендует на рациональную обоснованность. О науке и говорить не приходится: здесь любое подозрение в спекуляции, выдаваемой за научный факт, может разрушить всю систему обоснования.
«Обычный» же исследователь в подобных ситуациях вынужден опираться на какое-то определение. Лаконично трактует войну Владимир Даль; он называет ее раздором и ратным боем между государствами, международной бранью. Вполне годится и определение Клаузевица. А можно выявить атрибутивные признаки войны и из них синтезировать «формулу», отражающую сущность явления.
Так, к атрибутивным признакам войны уместно отнести следующие:
– перешедшее в открытую фазу (состоявшееся, а не возможное) противоборство крупных социальных субъектов – держав, союзов, государств, сравнительно четко определенных, многочисленных и значимых социальных групп (классов прежде всего);
– масштабная вооруженная борьба, вооруженное насилие, спланированное сравнительно массовое и продолжительное применение крупных контингентов войск, использование оружия для разрешения противоречий;
– стремление субъекта социальных отношений силой оружия добиться своих политических целей, нанести возможно больший материальный, физический, психологический ущерб противнику и (или) вынудить его подчиниться своей политической воле.
Отсюда можно сделать вывод о том, что война – это перешедшее в открытую фазу противоборство государств или их союзов (в гражданской войне – классов, сословий, приверженцев различных политических платформ) в форме вооруженной борьбы, с использованием крупных контингентов войск, различных типов оружия, целью которого является реализация политических интересов.
Определение не самое совершенное, но отражающее сущность войны и позволяющее понять, что тип техники и вооружения (инструментов) на сущность войны заметного влияния не оказывает. Просто, как, например, считает Олег Бельков, речь идет об использовании технических средств физического насилия в политических целях. Причем характер этих средств – будь то лук и таран или ракета и ядерный боезаряд – не имеет принципиального значения.
Разумеется, техническое и технологическое развитие изменяет не только оружие, но и масштабы, напряженность, скорости, характер и некоторые другие параметры боевых действий. В то же время появление и распространение оружия массового поражения, представляющее глобальную угрозу человечеству, изменяющее качество международных отношений, пока не приведено в действие, оно не так уж ощутимо меняет характер собственно боевых действий.
АНАЛИЗ СИСТЕМЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
К сожалению, в системе доказательств, представленных в рассматриваемой статье, немало досадных шероховатостей, неточностей, а может быть, и элементарных опечаток.
Например, автор пишет о том, что «использование информационного оружия может изменить политический режим государства». Во-первых, понятие «информационное оружие» звучит слишком неопределенно; разумеется, можно словом убить (а можно исцелить), но этак можно назвать оружием столовые и канцелярские приборы или игрушки. Во-вторых, насколько правомерно в данном случае говорить именно о войне, если только не считать войной любые виды, типы, формы политической борьбы (подчеркнем: если речь идет о государстве, политики не миновать).
По крайней мере неоднозначно воспринимается то, что йодистое серебро, электромагнитные волны или средства массовой информации автор называет оружием. Но тогда и вода (искусственно вызванное цунами), и воздух (взрывная волна) – оружие. А там и совесть, и хитрость, и глупость – все в «умелых руках» может стать инструментом борьбы. Какое только отношение это имеет к войне?
Не понятно, что имеется в виду, когда автор говорит: «Человек распространил войны по всему земному шару»; может возникнуть вопрос: а что, были и другие варианты помимо человека?
Неясно, почему только «Первая мировая война вывела европейскую культуру за пределы своих границ, привела в соприкосновение Востока и Запада»; если уж брать войну как инструмент распространения культуры, то подобное происходило, например, в результате походов Александра Македонского.
Или почему «Субъектом (выделено мной. – С.А.) поражения природной среды может стать геофизическое оружие, которое способно вызывать землетрясения, цунами». Становится совсем неловко, но здесь явная ошибка или опечатка. Оружие (неодушевленный предмет, вещь) не может быть субъектом, это-то автор, разумеется, отлично понимает – это «азбука»; тем более досадна ошибка.
Современные войны действительно отличаются от прежних, это должны учитывать и политики, и военачальники, и рядовые военнослужащие. Поэтому многие исследователи изучают эти процессы.
Среди особенностей современных войн, которые отмечает председатель Военно-философского общества Степан Тюшкевич, находим: а) возможность изменения военно-политических целей войн: не разгром противника, а дезорганизация его экономики, политической сферы; б) увеличения масштабов и разнообразия боевых действий, сложности вооруженной борьбы; в) изменение диалектики войны: от завоевания инициативы и превосходства в информационной сфере к превосходству в воздушно-космической сфере; г) изменение соотношения стратегии, оперативного искусства и тактики.
Одна из ярких черт войн конца ХХ – начала XXI века – их строгая предопределенность. Войны, в которых участвуют наиболее развитые и сильные в политическом, экономическом и военном отношениях страны, в последние два десятилетия начинаются тогда, когда их исход известен, когда инициатор войны уверен в том, что избежит возмездия.
Так было в Ираке, Югославии, Ливии. США и НАТО каждый раз начинали боевые действия только против заведомо более слабого противника, используя весь арсенал возможных средств: от информационно-идеологической обработки войск и населения противника до массированных бомбардировок и ракетных и артиллерийских обстрелов, уничтожая не только военную технику и громя воинские подразделения, части, соединения, но и разрушая гражданскую инфраструктуру, убивая мирных людей. Но в любом случае преследуются политические интересы.
Сущность войны в основном осталась прежней, а вот решение вопросов и проблем военной безопасности действительно не умещается в рамках компетенции вооруженных сил и даже военной организации. Без участия общества, без принципиальной позиции, морально-идеологической, организационно-практической поддержки граждан страны обеспечить военную безопасность вряд ли удастся.
В России, где едва ли не каждая семья хранит глубокий шрам, оставленный огнем сражений, жестокостью оккупантов, проблемы войны приобретают особенное значение. Война для гражданина России страшна уже своим именем, в котором он на генетическом уровне точно угадывает отрицательно-сакральный смысл.
Поэтому даже на уровне теоретических рассуждений о сущности войны следует проявлять особую осторожность и ответственность.
источник
